– Понятно, – отозвался Лобачев, – ты там не паникуй. Поздравь их от нас, от ЦУПа там… Найди слова получше.

– Владимир Иванович! Так они же…

– Мертвые. Знаю. Ты, Виталий, еще года у нас не проработал, потому и не в курсе. Каждые пять лет такое повторяется. А говорить об этом не принято. Стало быть, тебе повезло – услышал.

– Так это что – не шутки? – прошептал в трубку Виталий, отчаянно ожидая, что Лобачев сейчас засмеется, скажет: «Эх, ты, салага, разыграли тебя». Но начальник ЦУПа не смеялся.

– Да какие тут шутки, – отозвался он, покашливая, – сколько лет пытаемся с ними в другое время выйти на связь… Никак. А 12 апреля – как по заказу. И все равно каждый раз не верим, не ждем… Ладно, действуй по обстановке.

В трубке запикало. Виталий глубоко вздохнул и разжал ладонь, стиснувшую шумоподавитель микрофона.

– «Союз-11», это ЦУП. Вы на связи? – спросил он.

– Мы с вами всегда на связи, – добродушно-насмешливо отозвался Добровольский. – Как там Главный?

– В порядке, «Союз».

Виталий потянулся к пиджаку. Достал из внутреннего кармана фляжку, секунду поколебался и отвинтил пробку. Вдохнул запах коньяка.

– Ну тогда с праздником вас! – прошептал он в глухую космическую черноту и сделал первый глоток.

Те, кто всегда медлит

Те, кто всегда медлит

В долине Мегиддо стояла мертвая тишина. Габриэль, бывший командир легиона «Десница Господня», невольно усмехнулся. Каламбур.

Все, что могло здесь сгореть – сгорело и лежало кучами дымящегося праха, перевитыми багровыми лентами расплавленного металла. Все, что могло здесь испариться – висело в воздухе плотной пеленой горячего тумана.

Непонятно было, день сейчас или ночь. Впрочем, никого из тех, кто находился в долине, это не волновало. Большинство – потому что они, как и легион Габриэля, были уже мертвы. Остальных – потому что там, где они обычно обитали, отсутствие дня и ночи было привычным явлением.

Таваэль, сидя на остывающей, покрытой черными рытвинами и шрамами броне своего «Плача праведных», поднял лик к невидимым небесам.

– Что дальше? – устало спросил он. Ореол светящихся крыльев за его спиной почти потух, искажаясь и подергиваясь рябью.

Небеса молчали. Сверху сыпался серый пепел, неслышно кружился, падал вниз, не касаясь одежд архангела.

Звякнула сталь. Из тумана вышагнул Михаэль, задыхаясь, хватая воздух запекшимися губами. Доспехи его были покрыты кровью, меч в руке переливался холодным сиянием, роняя черные капли. Габриэль равнодушно посмотрел на него и снова перевел взгляд туда, где догорала бронетехника легиона.