— Говорят, учения в этом году рано, — заметил Пакор.

— Кто говорит?

— Прапора.

Ахемен плюнул — без души, злобясь на начальство по голимой привычке.

— Опять мокрую глину на блюхо мотать.

— А пошли они все на… — беспечно молвил Пакор и поглядел на танк. — Я заведу, а ты послушай.

Он оставил Ахемена докуривать и сел в танк, шоркнув по люку толстым задом, обтянутым нечистой пятнистой зеленкой.

Танк страшно загрохотал, смердя. Ахемен прикурил от первой вторую.

Из лобового люка показалась румяная рожа Пакора с темным пятном на щеке. Уже успел нахлобучить шлем.

— Знатно, блин, ревет, — прокричал Ахемен.

Пакор ухмыльнулся.

В окне второго этажа штабного монстра, между фикусом и выцветшим плакатом «Техника штыкового боя», мелькнул высокочтимый Санбул. Грохот и вонь в сладкий послеобеденный час ему явно не нравились. В принципе, правильно. Пакору они бы тоже не понравились.

Встретившись взглядом с рядовым Ахеменом, командир эскадрона гневно показал скрещенные руки: глуши, мол, и немедленно.

— А пошел он, — все тем же тоном произнес Пакор, тоже поглядев на мелькающего за стеклом Санбула.

Ахемен бросил папироску, не затушив, в лужу. Пакор исчез в танке. Танк дернулся, дал задний ход, наехал на раскисшую клумбу.

В люке снова показался Пакор.

— Залазь, — проорал он Ахемену. — Прокачу.

— Ты че, охренел? — спросил Ахемен. Но к танку приблизился. Огладил знакомую броню, номер Ур-812, выведенный белой краской на зеленом боку.

— Залазь, говорю, — повторил Пакор. — Давай, пока не передумал.

— Придурок, — сказал Ахемен. Но в танк забрался. Нашел второй шлем, обрел средство общения в оглушительно грохочущем, вонючем и темном мире.