Ведьмин корень… предположила она. Он силен, но откуда он достал такое его количество? И как туда доставил?

— Господи Боже, — простонала Бренна, вдруг разом связав этот проклятый бочонок, бутылки, которые она краем глаза видела в поклаже Лайлокена, и самый страшный естественный яд в мире. И ведь его не составит труда вырастить в плотно закупоренных сосудах с протухшей пищей. За время, что он здесь находился, Седрик Беннинг мог получить столько яда, сколько с лихвой хватило бы на то, чтобы отравить целый город, и еще осталось бы. — Он вырастил ботулин!

— Что означает это слово: «ботулин»? — спросила Риона звенящим от напряжения, ледяным голосом.

Моргана прижала руки к похолодевшим щекам. Отвечать пришлось Бренне: Моргана этого тоже не знала.

— Если позволить пище тухнуть в наглухо закрытом сосуде, в ней вызревает сильнейший яд. Должно быть, он подмешал туда грязи, чтобы она уж наверняка протухла, и в ней появилась отрава. — Моргана невольно охнула, но взяла себя в руки: от этого объяснения зависело будущее висевших на волоске британо-ирландских отношений. — Если Лайлокен — саксонский шпион… Боже праведный, он наверняка саксонский шпион, а они уже показали, что способны на любое зверство. Человек, который может приказать изрубить на куски младенцев, может приказать что угодно. А я… я, дура, доверяла Лайлокену, послала его к тем, с кем хотела заключить мир…

Она заставила себя встретиться взглядом с Рионой.

— Нам нужно сейчас же плыть вдогонку за Далланом мак Далриадой! Надо помешать ему или кому угодно другому пить из этого бочонка. Молю Господа, чтобы он этого еще не сделал. И надо послать верховых вдогонку Лайлокену. Я хочу, чтобы его нашли и доставили ко мне — живого и в цепях. — Она повернулась к рыбаку и его семье, молча, с глазами, полными ужаса, смотревшими на нее. — Можешь отплыть с нами прямо сейчас? Хватит ли у твоего судна скорости догнать ирландского короля?

— Господь даст нам крылья, — прохрипел он, — ибо нам нет выхода, кроме как догнать его. — Он повернулся и поспешил в темноту, на ходу посылая детей будить свою команду.

Моргана повернулась к ирландке, не зная, что сказать, и опасаясь того, что скажет Риона. Долгую, мучительно долгую секунду друидесса молча смотрела на нее, потом что-то внутри ее, казалось, оттаяло. В первый раз с начала разговора на глазах ее блеснули слезы.

— Я верю, что ты не знала об этом.

Моргана смогла только покачать головой.