Именно он. Ставлю тридцать тысяч рублей против изношенных пляжных тапочек. Что такое сейчас американский президент? Шут гороховый…»

Что дальше? «Только в последнюю неделю российскими финансовыми компаниями были приобретены контрольные пакеты акций таких гигантов, как „Локхид“, „Фольксваген групп“ и „Майкрософт“. Сотни тысяч людей в западных странах вышли на улицы с акциями протеста». Да кто они такие, эти сотни тысяч людей? Кому интересно их мнение? Предложи сейчас двум третям из них работу в филиале российской фирмы, и через пять минут они согласятся и будут чувствовать себя безмерно счастливыми. Остальная треть не согласилась бы через пять минут. Они согласились бы через десять. Куды ж тут попрешь? Против лома нет приема…

Ага. Вот еще кое-что интересное. «Успехи российской биотехнологии не только позволили быстро и эффективно справиться с новой вспышкой вирусной эпидемии, известной как „якутская лихорадка“, но и полностью покончить с этим заболеванием. После ревакцинации всех иностранных граждан, находившихся в Российской Федерации во время эпидемии, в полном объеме восстановлены отношения с внешним миром. Сверхдержава впервые вводит безвизовый режим при условии обязательной противовирусной прививки. Российские ученые заявляют о том, что таким страшным болезням, как СПИД, гепатит, якутская и геморрагическая лихорадки, а также некоторые виды рака, осталось существовать совсем недолго».

Хватит. Слишком много информации, скрытой для Краева между строк. Слишком свежи воспоминания. «Дайте мне еще мартини с водкой. А лучше пол-литра чистой водки, запить литром чистого мартини. И ничего, что еще только десять утра. Я не хочу быть Шрайнером! Я хочу быть Краевым, метаморфом, чумником! Но сегодня я нажрусь с утра и буду просто Шрайнером, пьяным как свинья немцем. Потому что душу нельзя заменить титановым суставом — она все равно будет болеть. Ее нельзя заменить. Ее можно только утопить».

* * *

Нельзя сказать, чтобы Шрайнер ничего не предпринимал для того, чтобы поведать миру о том, что он знал. Знание, полученное в России, бурлило в нем, клокотало, требовало выхода на свободу. Требовало немедленных действий. Только ему не хотелось расплескивать это знание по мелочам, растрачивать на мелкие газетные строчки. Краев хотел действовать по-крупному. Уже через три дня после возвращения из России он был в Берлине. Сидел в приемной большого государственного начальника — Конрада Астмана. Краев много слышал о честности и неподкупности этого человека и очень надеялся на него.

Он попал к господину Астману быстро. Неожиданно быстро. Через полчаса после того, как он записался на прием, к нему подошел вежливый молодой человек в безупречном костюме.