– Я мигом! – И, швырнув сумку в приоткрытую дверь, понесся по коридору вслед за беглянкой, благо ее привычки были давно известны. Машка, будучи невероятно свободолюбивой кошкой, не отличалась, однако, особым интеллектом. Ей уже несколько раз удавалось улизнуть, и каждый раз Миша находил ее в конце коридора, забившейся в щель между ящиком со старыми телефонными книгами и телефонным же столиком, на котором уже лет восемь как не было соответствующего названию аппарата.

В предыдущие разы им везло больше: кошку удавалось поймать и вернуть в родную лабораторию до того, как ее успевали увидеть посторонние. Но на этот раз, шагая назад по коридору с присмиревшей Машкой в руках, Миша наткнулся на выходящего из соседней лаборатории Николая Семеновича Деньжинского и одну из его лаборанток. Оба они застыли посреди коридора и уставились на Машку.

– Разрешите пройти? – буркнул Миша.

– Что это? – не двигаясь с места, поинтересовался Деньжинский.

– Кошка.

Деньжинский молча переводил взгляд с Машкиной невозмутимой морды на Мишину невозмутимую физиономию. Миша понял, что присутствует при событии исторического масштаба: Деньжинский растерян и не знает, что сказать! Молодой человек подался вперед, тем самым намекая, что не собирается стоять здесь до вечера, и Николай Семенович невольно сделал шаг в сторону. Миша зашагал к лаборатории.

– А почему она такого… такого цвета? – вслед ему раздался голос лаборантки.

– Вы что, черно-белых кошек никогда не видели? – не оборачиваясь, откликнулся Миша.

Подойдя к двери, он собрался было постучать носком ботинка, но тут Таня сама открыла, не дожидаясь стука.

– Кто это был в коридоре? – поинтересовалась она, еле сдерживая хохот.

– Деньжинский с лаборанткой.

Таня посерьезнела:

– Паршиво. Со Светой или Натальей Михайловной? Хотя это уже все равно.

– Без понятия. – Миша на секунду задумался, затем уточнил:

– Пожалуй, скорее с Натальей Михайловной. Постарше женщина.

– Ну да, она! – Теперь Таня снова фыркнула. – А ты молодец все-таки. Уел!

– И заметь, ни словом не соврал, – довольно улыбнулся Миша, гладя Машку по спинке.

По черной спинке в крупную белую клетку.

Однажды, будучи в несколько меланхолическом настроении, Елена Витальевна пожаловалась мужу на неудачи в работе. (Впоследствии дата этого вечера отмечалась в ее лаборатории ежегодно и сопровождалась непременными возлияниями в честь ее замечательного спутника жизни.)