Стадион напоминал упавшую на землю летающую тарелку, коими сильно увлекались в конце прошлого века. Около него постоянно кружился народ: жучки торговали билетами на крайние матчи, которые иссякали в кассах уже через несколько часов после начала продаж, тут же продавали клубную символику в бело-черном цвете КЛС. Здесь же ошивались те, кого в Италии называли «тиффози». Футбольные болельщики, хулиганы. Полиция предпринимала против них меры всякий раз, когда драки после матчей перерастали в откровенные погромы, полицеймейстер Санкт-Петербурга в выступлении по телевидению даже угрожал пустить наиболее рьяных по статье о массовых бесчинствах, но это лишь немного остужало горячие головы. Каждый раз, как только играла любимая команда, жители близлежащих районов поступали так, как поется в старой песенке: «Запирайте етажи, нонче будут грабежи»[72].

Я купил шарф в черно-белых тонах, залихватски обернул вокруг шеи, чтобы не чувствовать тяжелых и недобрых взглядов со всех сторон. Зашел на стадион через центральный вход – мне надо было в ложи…

У лож меня остановили. Неприметные, но одеты немного теплее, чем по сезону. То же, как и у меня, – у одного шарф, у другого залихватская простонародная кепка в цветах команды, но ставлю сто против одного – не болельщики.

– Вы куда, любезный?

– Попечительский совет здесь собрался?

Смотрят. Улыбаются. Не признали. Достаю собственную карточку. Черный орел переливается на тонком пластике.

– Извольте сообщить господину Путилову – дело срочное и неотлагательное…

Один остался контролировать меня. Другой чуть отошел, заговорил в рацию.

– Известное вам лицо выйдет, как освободится.

Однако. Но я не гордый, я подожду.

– Господа, где тут соленые сухарики продаются, не подскажете?

На зеленом газоне дети из школы олимпийского резерва увлеченно пинали мяч.

Путилов появился через полчаса. Неприметный, среднего роста, он сильно отличался от похохатывающих купцов из Попечительского Совета. Те, дабы выказать человеку свою привязанность, обнимали и били по спине так, как будто хотели помочь поперхнувшемуся. Но я уверен, что они знали свое место. Если бы Путилов захотел, они бы заткнулись разом.

– Здесь свободно?

Издевательский вопрос. Весь ряд свободен. Родители и прочие зрители сидят в секторах намного ниже.

– Извольте. Угоститесь? – Я протянул большой бумажный пакет, полный солеными сухариками.

Путилов сунул руку, достал полную горсть небольших, крепко посоленных и натертых чесноком сухариков и небольшую телефонную карту на шестнадцать гигабайт. Как ни в чем не бывло принялся грызть сухари.