Еще двое, обслуживающих стол, сноровисто разбулькали в рюмки кристальную как слеза «Шустовскую».

— Хох! Хох! Хох![60]

— Нет… все-таки хорошим мужиком был Панкратов…. м-м-м… верным. На посту, считай, погиб.

— Своими бы руками этого гада…

— Настанет время, доберемся и до него. До всех доберемся…

— На кого он все-таки работает?

Фельдмаршал уставился на собеседника, разжевывая свежеподжаренный кусочек вырезки.

— Ты что, дурак? Он же с Ксюшкой… амуры там у него. Я помню, еще батюшка… свет-Александр Александрович, царствие ему небесное… этого хлыща от двора удалял…

— Удалил…

— А что? И удалил! Позор-то какой — великая княжна не замужем, и в положении…

— Ну, род Воронцовых знатный…

— И похоронят с оркестром.

Фельдмаршал уставился на собеседника светлыми, выцветшими глазами.

— Ты это. Не вздумай. Без меня — ни шагу!

— А что?

— А то! Мал еще решать, понял! Уже устроили дел — не разгребешь. Ксения свет-Александровна гневаться изволили, если бы не я — все бы на Лисьем носу уже в петле болтались! Паразиты!

Собеседники склонили головы.

— Ваша правда, Константин Павлович. Извините…