Что было дальше, объяснять, по-моему, нет надобности. До утра я уже не заснул практически, изыскивая способы борьбы с простудой. А к утру мне ничуть не полегчало.

Поначалу я решил было, что промёрз-таки, порхая на своём помеле. Что, в общем,'не исключалось. И вроде бы принятые меры в виде таблеток и коньяка дали некоторый эффект. Но… Скорее, улучшение было только кажущимся. По тому судя хотя бы, что у меня не возникло ни малейшего желания вставать и куда-нибудь отправляться.

Похоже, у меня в тот момент слегка подвинулось сознание. Потому что к вечеру началось такое, что иначе как бредом не назовёшь. Я, например, совершенно уверился, что обнаружен здешними аборигенами. Одетыми отчего-то в звериные шкуры. Меня это даже несколько встревожило. Но не очень.

При всём при том, что я отлично понимал, что единственный проход к своему укрывищу я сам же и заминировал. И следовательно, пройти сюда никто запросто не может. Я бы услышал.

И тем не менее, открыв глаза, я обнаружил у своего, так сказать, ложа гостей. В тот момент я не мог видеть, расшнурован ли полог палатки или нет. Помнится, меня это сильно занимало.

Впрочем, гости вели себя достаточно странно, надо заметить. Выглядело это так, словно их нисколько не интересует вся окружающая меня обстановка. Зато какой-то интерес, видимо, представлял я. Во всяком случае, у меня осталось чёткое впечатление, что меня переворачивают с боку на бок и осматривают. Пытаясь определить, что со мной.

Проснувшись в очередной раз, я обнаружил возле себя котелок, наполненный какой-то дымящейся жидкостью. Поскольку есть мне не хотелось, да и шевелиться тоже, я не проявил к вареву никакого интереса.

Немного времени спустя я вдруг обнаружил, что снаружи стоит ясный день, что называется. Вовсю светло. А так как для меня только что была глубокая ночь, это озадачило.

Какие-то проблески разумности, видимо, затеплились в моей голове. И я попробовал вылезти наружу, чтобы осмотреться. Помню совершенно чётко, что вытаскивал из-под изголовья автомат.

А затем вдруг сообразил, что не день снаружи вовсе, а ночь. Хотя я вроде по-прежнему продолжал собираться выходить наружу. Причём автомат у меня куда-то подевался. И найти его я не смог. Что, если бы довелось подумать, могло показаться мне и странным. Вот только, видимо, мысль об этом на ум так и не пришла. Я нашарил в темноте фонарик, оделся (я ж вроде не раздевался?) и вышел из палатки.

Ночь стояла на удивление ясная. И светлая. Изломы окружающих скал изумительно смотрелись в лунном свете. Правда, осенний холод почувствовался незамедлительно.