Нельзя сказать, чтоб он меня не убеждал. Каждый раз. Но каждый раз во мне потом начинал шевелиться червячок сомнения. Снова выраставший в размерах и понуждавший меня к очередным раздумьям.

Сам Дарек, занятый ничуть не меньше меня — освоением шлема, — соглашался со мной. Но тоже не видел никакого другого варианта.

— Ты ведь сам заставил меня надеть эту штуку, — сказал он как-то. — В другом случае у нас, может быть, и был бы выход.

Правда, больше он такого не говорил. Но настроения мне это не улучшало. И ведь, в самом деле, кто за язык тянул? Но по обстановке тогда выхода не было тоже. Так что нечего на старое ссылаться.

Я пытался говорить даже с Ангрестом. Но молчаливый граф Газа этими вопросами не заморачивался вовсе.

— Дарек должен править в Остраве, — сообщил он с решимостью Катона — не то старшего, не то младшего, утверждавшего, что Карфаген «эссо делендум», как известно. И я отступился.

И ещё вопрос, на сладкое: что потом, после победы, делать с теми же старейшинами? Которые, вне всякого сомнения, начнут подпольную, а то и партизанскую борьбу с Дареком и Остравой?

Перебить их всех? По принципу Иосифа Виссарионовича: есть человек — есть проблема, нет человека — соответственно и проблемы нет.

Но боюсь, в этом случае партизанскую войну со всеми нами начнёт уже Забава. И мы лишимся весьма ценного союзника, заимев серьёзного врага. Нам это надо?

С такими вот вопросами, практически одурев уже от них, я каждый раз отправлялся спать, чтобы наутро включиться в вертящуюся карусель по новой.

Но внезапно как-то раз это течение событий оказалось нарушено самым решительным образом.

Я, как обычно, улёгся спать после непрерывных забот. И мгновенно провалился в бесчувственный, чёрный сон без сновидений. Как всякий уставший человек.

Пробуждение поэтому вышло медленным и отстранённым. Я не сразу понял, где я и что я. Но затем армейская память напомнила о себе, и я услышал крики часовых: «Тревога!» И сон мгновенно улетучился. Как сдёрнутый.

Я кувыркнулся к автомату — спал я, по счастью, одетым, — схватил оружие и только затем сунул ноги в ботинки, утоптав туда же шнурки. Да, сапоги на такой случай куда сподручнее.

А окончательно проснувшийся мозг уже отмечал, что в лагере и впрямь определённый непорядок. Мелькали тени, слышался лязг сталкивающегося оружия. Крики и стоны. Шёл бой. Кого с кем? Туча предположений разом пронеслась у меня в голове, завершившись, как по заказу, лопнувшим совсем рядом фаерболом. Вот ничего себе!

Я не стал больше раздумывать, надвинул на глаза ноктовизор и вывалился наружу из палатки. Как раз вовремя, чтобы разобрать перед собой здоровенного ощетинившегося волка.