Эльф отмахнулся от предложенного чая и сразу перешел к делу:
– Нет, ты мне все-таки скажи – зачем?
– Но ведь, согласись, хорошая идея. Мы бы смогли и наладить производство, и отлично заработать – все, не только я или ты!
– Отличная идея, да. Но что надоумило тебя высказывать ее на соборе?
– Ну… почему бы и нет? По-моему, отличная возможность обратиться ко всем сразу, достучаться до них…
– И как, достучался? – насмешливо спросил Эжан.
– Ну… нет.
– А почему? Почему такая хорошая идея – и не зашла?
– Наверное, я плохо объяснил. Хотя и не понимаю, где именно ошибся. Они ведь поначалу почти согласились, когда я рассказал, сколько можно на этом деле заработать. А потом началось… Черт его знает, почему? Сам не пойму. Может быть, оно и не совсем по канону… Но по канону ведь жить больше нельзя! В магазинах очереди уже в полквартала, когда-то же они должны будут понять, что нельзя так…
– А что ж не поняли-то?
– Говорю же, объяснил плохо. Видимо, нужных слов не нашел.
– А Томаш со своей притчей, выходит, нашел?
– Выходит что так. Что-то там про народный подвиг, про истинную веру. Эх, научиться бы говорить, как он, – Ярин осекся, заметив, что Эжан взглянул на него чуть ли не с ужасом, – Ну серьезно! Как еще можно их убедить?
Эжан помолчал, потом устало вздохнул:
– То есть ты хотел бы попытаться их все таки убедить? Всей этой истории с посудомоечным шкафом тебе мало?
– Да черт с ним со шкафом! Я уверен, что смогу придумать и что-нибудь поинтереснее! Главное, чтобы у меня получилось доказать им…
– Что? Доказать что?
Ярин промолчал. Эжан долго смотрел на него – внимательно, выжидательно, чуть склонив голову на бок, – и, наконец, недовольно кивнул.