Мальчик словно ждал, когда на него обратят внимание, и не спешил покидать церковь. Жестом показав служившим вместе с ним священникам идти заниматься своими делами и не мешать разговору, Марк двинулся в тот угол, где скромно стоял паренек в белой одежде. Увидев, что к нему идут, мальчик напрягся и опустил глаза, полуприкрыв их длиннющими пушистыми ресницами.

- Как тебя звать, дитя мое? — обратился к нему епископ.

- Алеша… Алексей, — поправился мальчик, чуть покраснев.

- Откуда ты родом, раб божий Алексей, и что привело тебя в сей храм? — продолжал задавать вопросы Марк.

- Родом… ну, родился я в Кесареве, это такой поселок севернее Твери, а сюда я пришел из Кедринска, это совсем недалеко отсюда. А пришел я… (тяжкий вздох) чтобы исповедаться и покаяться, не откажите мне, святой отец, в этой просьбе.

После этих слов удивление Марка возросло еще больше. Ему слишком хорошо были известны порядки, царящие в соседней общине, чтобы хотя бы на секунду предположить, что там найдется хоть один человек, готовый прийти в церковь для покаяния, да еще не к кому-нибудь, а к самому Марку, известному своей жесткостью и бескомпромиссностью в вопросах морали. Нет, положительно что-то меняется в мире, если даже в этом рассаднике разврата стали появляться ТАКИЕ дети!

- Я не могу отказать в исповеди ни одному ближнему своему, даже если он не входит в нашу общину, — дипломатично промолвил Марк. — Но ответь мне, отрок, ты пришел сюда с родителями, а если нет, то как они отпустили тебя одного?

- Один. Мать меня не пустила бы… наверное. Но я и раньше всегда ходил в храм один, она принадлежит к Антропоцентристской церкви и не разделяет моих взглядов. Я даже крещение принимал по собственной инициативе, мы тогда еще в Кесареве жили… А затем нам пришлось переехать в Москву, я там тоже сперва ходил в храм, а потом… потом… (мальчик всхлипнул и утер рукой выступившие слезы) меня оттуда прогнали, и я с марта никому не исповедовался и не причащался…

Марк отечески погладил плачущего подростка по голове:

- Ну, хватит реветь, покаяться никогда не бывает поздно… Чем же ты, Алексей, так насолил своему прежнему пастырю, что он даже изгнал тебя из храма?

Мальчик опять разрыдался:

- Я грешен, я слишком много мудрствовал тогда… вопросы задавал всякие… даже проповедовать пытался… Это, конечно, меня гордыня обуяла, но я честно хотел дойти тогда до истины, и больше ничего! — Алеша поднял на собеседника залитые слезами глаза.

- Не там ты истину искал, отрок, — произнес Марк с некоторым оттенком злорадства. — В Русской православной церкви ее поисками давно никто не озабочен. Епископат погряз в стяжательстве и разврате, что уж говорить о рядовых священниках и мирянах! Но здесь, в нашей Церкви, мы стараемся нести миру свет истинного православия. Ты выбрал верную дорогу, Алексей. Расскажи, что тяготит тебя, облегчи душу, и я постараюсь тебе помочь. Кстати, ты так и не рассказал, кто твой отец. Он помер или бросил вас с матерью, раз его нет сейчас с вами?