Ничто не опрокинуто, не разбито. Даже не сдвинуто.

Никаких следов борьбы.

Стоп!

Дверь в кухню закрыта!

Прежде ее никогда не закрывали.

Осторожно ступая, Том начал продвигаться через прихожую в сторону кухни.

На ходу он достал из кармана пакаль и зажал его в руке как оружие.

В душе он на чем свет стоит ругал себя за то, что оставил дядю с тетей под присмотром «серого».

«Серому» нельзя было доверять.

«Серый» – он «серый» и есть.

Что у него на уме – знает разве только он сам.

Том оказался в трех шагах от двери. Ему стали слышны доносящиеся с кухни приглушенные голоса.

Слова звучали неразборчиво – Том не мог понять, о чем идет речь. Но ясно было, что разговор велся на повышенных тонах. Как будто кто-то кого-то в чем-то обвинял. А тот, другой, не извинялся и не пытался оправдываться, а выступал со встречными упреками.

Тому это совсем не понравилось.

Он быстро подошел к двери и взялся за ручку.

Но открыть дверь он не успел.

– Тысяча чертей! – теперь вполне отчетливо прозвучал голос капитана Боулмингтона. И, судя по интонациям, капитан был зол. Чертовски зол! – Это моя собственность! И я никому не позволю ее у меня забрать!

– Капитан! – голос мистера Картрайта. Который, судя по всему, не собирался уступать пирату ни в решительности, ни в напористости. – Вы нарушаете правила!

– К черту правила! Их придумал идиот!

– Капитан! Я требую, чтобы вы не сквернословили при даме!