Первое стрелковое вооружение на отталкивающих заклинаниях, паровые машины, действующие на магическом огне и многие другие изобретения, зачавшие эпоху технического прогресса, появились именно в недрах северных цитаделей. За десятилетия новинки распространились по всему миру, но до сих пор самое совершенное оружие и техника производились на заводах и фабриках Ордена.

Заложив основу для своего процветания, Орден получил контроль и над многими ресурсами безлюдных регионов севера, где добывали редкие руды, древесину, магические камни и множество других востребованных материалов. С перенаселенного юга потянулись крестьяне, ремесленники, от сеньоров, притеснявших своих вассалов, бежали целые общины. Под надзором отцов-настоятелей оживали дороги и появлялись торговые пути. Нелюди, которых изгоняли свои же племена, вступали в ряды Ордена, где толерантно относились к расе, виду, цвету кожи или религиозным предпочтениям. Невиданные технологии привлекали талантливых мастеров со всего света.

Но если у тебя дар управлять эфиром, то у тебя было лишь два пути. Либо служить в инквизиции, либо пытаться использовать свой талант под постоянным контролем Ордена. Совершивших недозволенное колдовство тащили в застенки, откуда редко кто возвращался назад. В основе политики Ордена лежала доктрина, полагающая свободную магию злом. И искоренять это зло там умели.

С ростом богатства и военной мощи границы Ордена постепенно приблизились к густонаселенным землям, и уже недалеко было до всеобщей войны. Но Орден заявил о политике невмешательства во внутренние дела любой страны.

«Неподконтрольная магия есть величайшее зло мира». Эта мысль легла в основу Кодекса, важнейшего документа Ордена. Формально оставшись в стороне от геополитики, Орден сохранил за собой право вмешательства в случае магической угрозы. За полвека небольшие контингенты этой организации появились почти во всех землях, выступая в роли своеобразных миротворческих сил. А на территории Равнины Вольных Городов, к коим и причислялся Ардас, Орден стал стражем над магией, получая не только сверхприбыли от торговли, но и процент от купеческих гильдий за охрану спокойствия коммерции.

Инквизицию же можно было назвать теологической опорой Ордена, если бы, конечно, была в наличии сама вера. Новой религией стали буквы Кодекса и «Порядок, закон, честь». Вероисповедание в Ордене не имело значения.

Конечно, кроме культов сомнительных божков, требующих человеческих жертвоприношений. Таких верующих печальные старцы в рясах приговаривали к очищению. Естественно, очиститься могла только душа, бренная плоть подлежала перерождению. Это не добавляло инквизиции любви окружающих, другое дело, что монахи за ней и не гнались. Боятся – значит, уважают.