– Были когда-то. Да и то сомнительно.

– Ты что, знал заранее, что граната не настоящая? И откуда она у тебя?

– Демичев дал на прощание. У него боевой не было, сказал, что, может, пригодится и муляж: шпану напугать, если пристанут. Эти жирные скоты, конечно, приняли лимонку за настоящую. Вот уж потеха была!

Он вскочил на парапет и забалансировал на самом краю крыши, наклоняясь вниз. Восемь высоких этажей отделяли его от мостовой.

– Что ты еще задумал, неразумный? – клоун не решался приблизиться и ломал руки на расстоянии. – Хватит чудить!

– Давай прыгнем вместе или слабо? Тебе не надоело жить в таком омерзительном мире?

– Мир всегда был таким, друг мой. – грустно покачал головой Арлекин. – Просто ты только сейчас осознал это…

Антон наклонился еще сильнее. Голова начала слегка кружиться, мостовая притягивала. Подмывало сделать еще один шаг – оставалось всего ничего до точки невозврата. Левченко вспомнил о том, что у каждого человека есть ангел-хранитель и демон-губитель. Оба шепчут подсказывают ему, что делать, каждый на свое ухо; сейчас, похоже, проснулся демон, манивший его прыгнуть вниз, навстречу гарантированной смерти…

– Антон! Слезай! Пойдем отсюда ! – клоун решил проявить характер. Резкий окрик отрезвил Левченко.

– Ладно, Арлекин. Пойдем, найдем свободный номер, переночуем. Завтра с утра двинемся дальше. Антон спрыгнул обратно на крышу.

– Так-то лучше! Еще чего удумал – с крыши прыгать! Одного меня тут решил оставить? – клоун ворчал укоризненно, успокаиваясь.

Антон разлепил глаза. Голова раскалывалась, словно с похмелья, хоть он и не пил, мутило, и во рту был гадкий привкус. Он вздрогнул: сверху, с потолка, на него пристально смотрел человек. Нахмурясь, он смотрел исподлобья выжидательно, но не шевелился. Через секунду Левченко понял, что человеком был он сам – на потолке на кроватью висело широкое зеркало. Сами того не подозревая, они с Арлекином остановились на ночь в номере для новобрачных.

Он попытался приподняться -голову пронзило тонкими острыми стрелами боли: травма головы все еще давала о себе знать. Парень застонал, закусил губу, но все же встал с широченной кровати, отбросив шерстяное одеяло, взглянул на часы – половина одиннадцатого. Проклятье!

Клоун похрапывал на полу, скатившись ночью с кровати. Он с головой укутался одеялом – не дать не взять, колобок. Арлекин упорно не желал просыпаться, отмахиваясь руками и не открывая глаз. Наконец, после долгих увещеваний он окончательно проснулся и сел на полу. Видок у него был аховый – красные глаза, отекшее лицо и всклокоченные волосы- взрыв на макаронной фабрике, как говаривала мать Антона.