– Ты считаешь, что я виновата? – спросила она прямо.

– Нет, конечно, но мужчина отвечает на импульс женщины, и я хочу, чтобы ты осознала, когда именно дала неправильный импульс.

– То есть хочешь узнать, не заигрывала ли я с ним?

– Ну мне же ты кажешься привлекательной, – игриво заметил Никита. – Вероятно, и другим мужчинам тоже.

– И ты считаешь, что они имеют право?

– Мужчины реагируют на импульс, – упрямо повторил Никита. – Ты даешь неправильный импульс, который позволяет всем думать, что ты доступна.

Инна впервые (но, увы, не в последний раз в жизни) послала мужчину трехэтажным матом, добавив:

– Этот импульс тебе понятен?

Никита ушел обиженным, бросив через плечо:

– Легче всего обвинить других, а не осознать свои ошибки.

Инна упала на кровать и разрыдалась. Когда она открыла глаза, перед ней висело знакомое яркое пятно, из которого сочувственно смотрела другая Инна. Девушка сразу поняла, что это та самая, которая предупреждала ее об опасности южных знакомств. Она достала записную книжку и написала:

«Ты права. Они действительно скунсы».

Они писали друг другу всю ночь, утешали, подбадривали. К утру Инга решила не уезжать: обидно было терять еще неделю у моря. Она только поменяла билет, чтобы не ехать с компанией в одном вагоне. Приехав в Питер, Инна не без мстительной радости узнала, что на отвальном банкете, который она тоже благополучно пропустила, компания эзотериков отравилась какими-то изысками татарской кухни и всю дорогу страдала животами.

* * *

С той «крымской» Инной они стали лучшими подругами. У нее было милое домашнее имя: когда-то мама в порыве нежности назвала ее Инуся, и девочка (ей было еще только два года) радостно повторила: «Нуся! Нуся!» С тех пор родители иначе ее и не звали, а папа изощрялся: «Нусиолла, Нусенция, Нуся-тпруся-бормотуся».

Да, у той Инны был папа. Он жил с ними до тех пор, пока дочери не исполнилось десять лет. Но, вспоминая о нем, Нуся морщилась и махала рукой: «Гнилой на самом деле был человечишка. Ни одной юбки не пропускал. Когда наконец ушел, мне стало легче».

Впрочем, она показала Инне картины отца: красивые, светящиеся, непонятные. Инна пыталась найти своего отца через Интернет, но ссылок на него не было, а маму Инна спрашивать не хотела. Картины же ей нравились. Никаких способностей к рисованию у Инны не было, но она как-то увидела на выставке красивые тканые половички и взяла адрес мастерицы. Научиться оказалось не так сложно. Инна купила ткацкий станок и попробовала ткать из светящихся нитей. Сначала она повторяла картины Нусиного папы, а потом принялась фантазировать. Несколько «альтернативных» Инн тоже взялись за рукоделие. Нуся к их числу не относилась, но была горячей поклонницей творчества своих альтер эго.