– Ну не так, как раньше.

– Ну как?

– Ну, не как ……мальчик запнулся, – как к рабам.

– Ох, напридумываешь себе всякого, фантазер ты мой. Спи уже, и дай маме уснуть, первый раз с не больной головой.

– Прости мама, спокойной тебе ночи.

– И тебе, милый.

Ранним-ранним утром всех разбудил вопль Ольдиха. Все, кто смог проснуться, прибежали на его вопль. Толстяк пел какую-то песню и танцевал какой-то странный танец на песке. Хильдебальд подошел к нему с хмурым лицом, – Ты, что совсем сдурел, так сильно орать в такую рань?

А толстяк лишь загадочно улыбался и танцевал, потом показал рукой куда-то в сторону. Там у кромки леса была Цэрэн с Эрдэнэ, а рядом с ними сидел, прислоненный к стволу дерева, раненый солдат. Хильдебальд тут же всё вспомнил, и побежал к ним. Раненый сидел с закрытыми глазами.

– Что с ним старуха? Он умер? – Хильдебальд с тревогой смотрел на шаманку.

– Командир, а можно я ещё поживу, или мне нельзя просто посидеть с закрытыми глазами? – ответил раненый.

– Он пришел в себя? – воскликнул Хильдебальд. – Ой, то есть, ты уже пришел в себя?

Старуха приподняла рубаху раненного и начала осматривать раны. Раны перестали кровоточить и уже начали кое-где зарубцовываться.

– Старуха, это что, – так твое зелье помогло? Да ты – великий лекарь, – вскрикнул пораженный вандал.

Цэрэн встала и улыбнулась. Она, конечно, не понимала, что именно кричит этот мужчина с безумными глазами, но смысл его возгласов она поняла хорошо.

– Может зелье и помогло, но без моих молитв Всевышнему, – тут вряд ли бы обошлось. Отца Дариона тоже разбудили крики Ольдиха.

Старуха зло прищурилась и подошла к священнику, задрав его рукав. Вчерашняя неглубокая рана уже не только зарубцевалась почти полностью, но уже стала нежно-розового цвета. Старуха ткнула в неё пальцем.

Отец Дарион отдернул руку. – Да, уже почти не болит. Но это не значит, что ты искусный врачеватель. Без моих молитв господу нашему, ничего бы этого не произошло.

– А вы за меня вчера молились, святой отец?– спросила подошедшая Луциния.