К исходу недели они добрались до Новгорода-Северского. Кабы не обоз, они были бы здесь на третий день. Но в городе хоть отдохнули день, в бане помылись, горяченького поели – сухомятка в пути надоела.

Епископ и монахи-возничие почти всё время провели в храмах, в молитвах.

И снова – стук копыт, пыль, перестук тележных колёс. И либо судьба такая выпала, либо не дошли молитвы Ефрема до Господа, только на пыльной грунтовке, что шла по опушке леса, столкнулись дружинники с половцами. Одежда их, оружие и лошади не оставляли сомнений.

Тревогу поднял дозорный, что ехал впереди.

Конрад сразу скомандовал, хотя оба рыцаря были равны и под каждым – десяток:

– Гони телеги в лес, епископа береги и деньги. А мы постараемся сами справиться.

Оставив своих дружинников на Конрада, Алексей подъехал к лошади Ефрема, взял её под уздцы и свернул в лес. Он выбирал путь между деревьями, заводя маленький обоз всё дальше и дальше в лес. И только когда они упёрлись в овраг, остановился.

– Владыка, будь здесь. Как всё решится, я за вами вернусь.

Монахи вытащили из-под облучков мечи. Вот уж чего Алексей не ожидал от них! А ведь с виду такие смиренные! Только под широкими подрясниками накачанных мышц не видно да тела тренированного. Сам Ефрем из княжеской семьи, и монахов под стать себе подобрал – не иначе, из бывших дружинников. В монастыри ведь уходили разные люди и по разным причинам.

Алексей направил лошадь назад, к опушке, по тележным следам. Уже был слышен звон оружия и крики сражающихся. Он достал секиру и выехал из-за деревьев.

Бой был в самом разгаре, и уже лежали на земле убитые – как русские, так и половцы. Сеча шла отчаянная. Половцев было больше, но русские превосходили их в выучке и броневой защите.

Сейчас Алексей находился в тылу половцев, чем и не преминул воспользоваться. С ходу он снёс голову секирой одному степняку, перерубил спину другому, когда его заметили.

Алексей работал секирой, как мельница крыльями, только временами блеск лезвия на солнце слепил сражающихся. Вокруг него не было своих – только чужие, и потому он бил, не разбираясь, лошадь ли перед ним или всадник. Секира – оружие тяжёлое, не каждый воин может ею в бою долго размахивать. Однако Алексей был из другого времени, акселерат, на голову выше половцев, и секира была ему по руке.

Ржали раненые кони, кричали люди. Вокруг Алексея даже какая-то пустота образовалась, он был как берсерк, как будто в него вселился демон. Ненависть его к половцам была так велика, что затмевала собой опасность, и он забыл об осторожности, о чувстве самосохранения.