Алексей собрался было раскланяться, как старушка подошла к буфету и извлекла оттуда бутылку коньяка.

— Прежде чем вы уйдёте, давайте-ка с вами выпьем. Выпьем за Победу! У меня со времён первого замужества припасена одна совершенно замечательная бутылочка, которую я всё не знала, с кем открыть. Теперь — знаю. И я очень рада, что этот бриллиант после того что скоро, по-видимому, случится со мной, уже не достанется местным алкоголикам.

— Полноте… Простите, я совершенно забыл спросить, как вас зовут?

— Анжелика Сергеевна.

— А меня зовут Алексей. Полноте, Анжелика Сергеевна, не говорите так. Живите долго!

— А это уж как Боженька решит!

Привстав со старого и скрипучего венского стула, своими тонкими и длинными пальцами, украшенными несколькими старинными перстнями, в дрожащем блеске которых угадывался заметный тремор, она поставила на стол два высоких бокала и попросила Алексея открыть коньяк.

— «Самтрест». Грузинский коньяк марки «ОС» — то есть «очень старый». Сколько же ему лет?

— Считайте, Алексей. Я вышла замуж в сорок седьмом…

— «Очень старый» — это, должно быть, лет ему более десяти или двенадцати. Значит, тридцать пятый или тридцать седьмой годы.

— Тридцать пятый… мне тогда было всего четырнадцать! И вашей, Алексей, бабушке, должно быть, было столько же! В Москве в тот год пустили метро, а в Большом поставили «Леди Макбет» Шостаковича… И вам, возможно, могло быть лет шестнадцать-семнадцать — в прошлой жизни, если, конечно, прошлая жизнь существует…

Алексей не стал ничего отвечать. Бережно вытащив из горлышка хрупкую старую пробку, он разлил коньяк по бокалам.

— За Победу! — торжественно, но в то же время искренне произнёс он. — И за то поколение, которое Победу добыло. За вас, Анжелика Сергеевна!

— И за вас, Алексей! За вас — потому что вы — живое подтверждение того, что наши прежние принципы и наши идеалы хотя бы в ком-то и в чём-то по-прежнему живы. Вам, возможно, это трудно представить, но поверьте — после того, как я порвала с дочерью, весь мир для меня потерял смысл. Из-за бессонницы я часто просыпалась на рассвете, смотрела на восход и не могла понять — зачем встаёт солнце, зачем продолжает жить этот мир, в котором почти не осталось любви и красоты? Вы не смейтесь, Алексей, не считайте меня полоумной старухой, а теперь — ещё ко всему и выпившей! — но когда я увидела вас сегодня на бульваре, я узнала свой идеал. Неважно, что он не состоялся и уже больше никогда не состоится для меня… мне важно было убедиться, что он существует, а не придуман мной в моих глупых женских мечтах. Теперь, может быть, Боженька и отпустит меня.