— Видите? Она знает — и вы тоже, — что мы должны пролить свет на этих тараканов. Тени ненавидят свет, так давайте прольем
— Если мы просто расскажем об этом, ни фига не выйдет, — сказал я. — Нас запишут в сумасшедшие, причислят к тем, кто верит в инопланетян, к фрикам — активистам, которые общаются в интернете с такими же безумными и одинокими людьми, как и они сами.
— Тогда что вы хотите…
— Мы покажем людям вот это.
Я вытащил из кармана серебряный контейнер.
— Это — реальность, Арни, вещественное доказательство. Кроме того, наверняка это не последний «соевый соус». Два контейнера у нас уже есть. Может, «соус» снова появится в этой бутылочке — может, она сама его производит. Эми надеялась, что вам удастся передать его в какую-нибудь лабораторию или еще куда. Не знаю. Для этого нужны знакомые в университете, кто-нибудь с электронным микроскопом. У того, кто впервые посмотрит на «соус» при большом увеличении, на штанах появится коричневое пятно. — Я немного подумал и добавил: — Только скажите им, чтобы держали его в холоде.
Арни кивнул.
— Да-да. Пусть статья будет об этом. Черт возьми, пусть скормят это дерьмо лабораторной крысе и посмотрят на побочные эффекты. Вот будет весело, когда эта зверюшка начнет левитировать и болтать по-французски.
Меня накрыла пьянящая волна надежды. Я попытался подавить ее, остановить и уничтожить, вспомнить о реальном положении дел. Но не мог. Я чувствовал себя как ребенок, который видит снегопад поутру. Появилась надежда на то, что все будет хорошо, что нам каким-то образом удастся обратить вспять огромный черный лоток — надежда, похожая на лесной пожар, на рассвет, на мысли о подарках под елкой, на запах выпечки, доносящийся из кухни, и на тот особый взгляд девушки, от которого все вспыхивает внутри; надежда на прекрасную границу между ночным кошмаром и утром, когда понимаешь, что все монстры исчезли как дым и остались лишь теплые одеяла и бледная субботняя заря.