Последние несколько часов мы провели, тихо сидя в больничной комнате ожидания, мокрые, как тряпки для мытья пола. Мы пили газировку и перекусывали едой из торгового аппарата.

Зачем мы сидели здесь? Чтобы увидеть, как «Мэгги» идёт на поправку? Чтобы попытаться сдержать её, если она превратится в гигантскую всеразрушающую тень? Блядь, знал бы я. В итоге Джон уснул, растянувшись на пяти стульях и протяжно храпя. Эми наклонилась ко мне и положила свою мокрую голову на моё плечо. Чоу — которая была абсолютно сухой — непринуждённо пилила свои ноготки. Маркони остался снаружи, чтобы покурить трубку и переговорить с кем-то по телефону — кажется, у него были на примете люди, которые могли дать совет в подобных делах. Наверное, это было к лучшему.

В конце концов Лоретта решила прогуляться по коридору, и я отметил, что она больше не выглядит, будто её покусала акула — теперь она была целой. Разумеется, не потому, что она неожиданно стала целой — Соевый Соус прекратил воздействие и теперь я видел то же, что и остальные. Я подумал, что если я как следует сосредоточусь, то иллюзия спадёт, но мои мозги больше не могли сосредотачиваться. К тому же, я всё равно знал правду.

— Доктор сказал, что с ней всё будет хорошо, — сказала Лоретта.

Джон сморгнул сонливость и поднялся на локте:

— Это… здорово. Она выглядит, эм, нормальной и всё такое?

— Она прошла через многое.

— Мои соболезнования о Теде, — сказал Эми.

Лоретта вздохнула и села на один из стульев напротив нас.

— Наверное, я покажусь бездушной, но Тед… Его никогда по-настоящему не было дома. С того момента, как он вернулся с Ирака, я имею в виду. Мы начали встречаться в школе, и… ну, не думаю, что вам это интересно. Я о том, что он, казалось, не мог простить себя за то, что случилось там. Как будто он должен был заплатить жизнью за что-то, словно за какой-то просроченный штраф. Мы продолжали переезжать с места на место, у него разыгралась паранойя насчёт правительства, как будто они придут за ним и заставят заплатить по долгам. И когда Мэгги похитили, клянусь, он вёл себя так, словно это должно было произойти. Не подумайте, что я хочу сказать, что он не расстраивался, нет — но в те дни и часы он был живым, как никогда. Я не видела его таким с того самого момента, как он возвратился домой. В его жизни, наконец-то, появилась очередная война, на которой он мог сражаться.

Лоретта утёрла глаза.

— Я надеюсь, — ответила Эми, — что там, куда он отправился, он обрёл покой.

— Если бы не он, — ответила Лоретта, — то кто-то из нас совершил бы то же самое. А этот сукин сын получил то, что хотел. Большую героическую жертву. И теперь мы должны убирать бардак. Наверное, он думал, что поступил бескорыстно или что-то в этом духе. Но вы посмотрите, с чем он нас оставил. Это самый эгоистичный поступок, который он только мог сделать. Я хочу найти мудака, который убедил мужиков, что самопожертвование — это круто, и врезать ему по зубам.