Джон сделал шаг ко мне.
— Мы можем просто пропустить эту часть, Дейв? Часть, где ты разъярённо вопишь из-за того, что тебе поставили ультиматум? Потому что это не ультиматум, и никто не отбирает у тебя выбор. Думаешь, у меня такого не было? Этой злобы маленького ребёнка, которого утром вытаскивают из тёплой кроватки? Я знаю это чувство. Потому что твоя депрессия — это самая уютная кроватка в мире, а ты говоришь, что ещё полежишь с минутку. Но вокруг тебя стоят люди, которые говорят, что твою кровать скоро переедет грузовик. И ты всё ещё не можешь подняться, не можешь оценить страшный риск, которому подвергаешь свою жизнь. А мы с Эми очень не хотим, чтобы тебя переехал грузовик. Просто так вышло, что мы хотим спасти именно тебя. А ещё грузовик полон дерьма, я не упоминал об этом?
— Я просто предположил.
Я вздохнул, внимательно изучая пространство перед собой.
— Я на девяносто девять процентов уверен, что это просто то, кто я есть. Я такой, сколько себя помню.
Эми смотрела на меня как на идиота.
— Ну, конечно же это то, кто ты есть. А вот у меня до ужаса волосатые ноги и я их регулярно брею. В нашем естественном состоянии мы выглядим как жутко вонючие и липкие агрессивные создания, на которых никто в зоопарке за деньги смотреть не будет. Мы воюем с отвратительной, примитивной версией самих себя каждый день. Ты испуган. Я поняла. Ты боишься, что тебя вылечат и ты превратишься в обычного скучного человека. Ну, у меня хорошие новости — тебя не вылечат. Ты просыпаешься и начинаешь бороться с тем, кто ты есть, а на следующий день опять, и снова, и снова, пока ты не станешь тем, кто ты есть. Воителем. Слушай, это зависит от тебя. Только ты можешь это сделать. Но я не собираюсь проводить остаток жизнь, наблюдая, как ты медленно гниешь на диване, как какой-то дурацкий самолёт, который не может взлететь с беговой дорожки из-за законов физики.
— И, к слову, — сказал Джон, — помни, что мы на тебя надеемся. А кризис всегда поджидает за углом.
Мы стояли там некоторое время, наблюдая за операцией по затоплению дерьмом.
Я кивнул на рабочих внизу и сказал:
— Мне это не нравится.
— Это отвратность где-то тридцать шестого уровня, — сказала Эми.
— Нет, я в общем. Нас в буквальном смысле попросили закрыть глаза на это дерьмо и жить дальше. Прямо как…
— Как будто запретили чесать, если чешется?
Джон зажёг сигарету и повернулся, намереваясь уйти. Он положил руку мне на спину, увлекая за собой.
— Забудь, Дейв. Это ж пиздозер…