Внизу холма один из рабочих дал команду остальным. Послышался хлюпающий звук и из шланга полился поток нечистот. Вонь добралась до нас спустя минуту.

Эми наморщила нос и сказала:

— Это… круто.

— Ладно, — сказал Джон, — давайте всё проясним, то есть, в это самое время родители собираются воспитывать своих монстродеток, но как долго? И это точно не закончится плачевным для всех?

Таскер пожала плечами.

— Такова жизнь. Всё, что они знают — они очень любят своих детей. Любовь — это не улица с двусторонним движением, иногда ты отдаёшь чувства, которые никогда не будут разделены. Как люди, которые держат ящериц как домашних питомцев. Разве это хуже, чем одиночество или бесцельное существование?

— Намного хуже, — ответил я.

Таскер взглянула на часы.

— Что ж, если у вас будут предположения, вы знаете, где меня искать.

Я проследил, как она садится в машину и уезжает. Я представил, как она слишком резко поворачивается, когда едет задом, и её голова просто скатывается с плеч.

— Что ж, — сказала Эми, — нам стоит вернуться к недавнему разговору.

— Какой из? О самолёте, пытающимся взлететь с гигантской беговой дорожки? Мы же сразу решили, что колёса тут не причём. Нечего обсуждать.

— Нет. Тот, в доме Джона. О твоём монстре апатии? И ты сказал, что это не лучшее время для разговора? Ну, так вот самое время. У меня есть номер, и ты должен позвонить по нему, кажется, они смогут принять тебя в начале следующей недели.

— Мы можем поговорить об этом позже.

— Нет. Не можем.

Она взглянула на Джона, как будто начала беседу с его подачи. Они спланировали это.

Джон, который, в свою очередь, выглядел так, словно предпочёл бы оказаться пережёванным в животе акулы, нежели стоящим здесь, сказал:

— У неё есть сумка, в моём доме. Одежда и некоторые вещи. И немного денег. Друзья готовы приехать и забрать её. Она решила уйти, вот что я хочу сказать. Я отговорил её. Сказал, что ты в курсе, что с тобой что-то не так, что ты будешь бороться.

Чёрная прорубь стыда вновь вспыхнула в моей голове. А затем появилась горящая искра. Выбор между токсичной тиной ненависти к себе и бездумной злобе не был, в самом деле, никаким выбором. Я повернулся к Эми.

— Знаешь, что? Если ты хочешь уйти, почему ты просто…