II

II

Средиземное море, пароходофрегат «Владимир»

Эссен стоял на своем любимом месте – на малом мостике, над правым колесом «Владимира». Под ногами глухо ухало и поскрипывало, широкие плицы размеренно колотились о воду, сообщая кораблю движение вперед. Нахальные чайки вились за кормой; волны катили от самого горизонта, яркое, по-курортному легкомысленное небо раскинуло свой шатер над изумрудной гладью моря, испятнанного то тут, то там крошечными мазками белил – паруса итальянских купеческих шхун, алжирских фелюг, лодок сицилийских рыбаков. Справа, в летнем мареве, едва угадывался изломанный контур Сицилии. Акварельный пейзаж слегка портил густой шлейф дыма – французы шли в трех милях к зюйду, немного отставая, и головной «Наполеон» ясно рисовался на фоне далекого берега.

Может, сгонять вестового за полотняным раскладным креслом? Развалиться, закинуть ноги на нижнюю нитку леера, потребовать запотевший графин с лимонадом и со вкусом, не торопясь, вспоминать все перипетии этого похода…

* * *

На подходах к архипелагу пришлось разделиться: французы ползли на вест, кляня безветрие и жару, а русский отряд, состоящий сплошь из паровых скороходов, оторвался и ушел к норду, в Киклады. Там и состоялась встреча с флотилией дяди Спиро: семь парусных шхун и винтовой бриг, уже полгода свирепствующие на турецких торговых маршрутах. Двое суток русские корабли простояли возле крошечного островка, пиратской базы старика Капитанаки. Сколько было выпито сладкого критского вина, крепкой водки узо, сколько съедено жаренного на углях мяса и пресного овечьего сыра, сколько перецеловано чернооких, податливых гречанок…

Флагман каперской флотилии пришвартовался к борту «Владимира», и матросы споро перекидали на него два десятка легких медных карронад, обитые свинцовыми листами бочонки с порохом, ядра, гранаты, штуцера, связки абордажных тесаков – трофеи альминской победы. Суденышко осело в воду почти по привальный брус. Дядя Спиро улыбался, гладил заскорузлыми пальцами сталь и бронзу, и повторял: «Росики аделефио эфхаристо…»[17]

К исходу третьего дня подошли французы. Буксирные пароходы, волокущие набитые войсками транспорты и парусные линкоры, выбивались из сил, едва-едва выжимая пять узлов. Часть судов пришлось превратить в угольщики – топливо надо было взять до самого Марселя. Команды, измученные угольными погрузками, с завистью смотрели на проплывающие мимо игрушечные островки с оливковыми рощицами и овечьими стадами на крутых приморских склонах. Но принц Наполеон, чей флаг развевался над «Шарлеманем», был неумолим: «Вперед, вперед! Отдыхать будем во Франции!»