– А за вами, барин… простите, Петр Леонидович, теперь другая сестра будет ходить, – сказала Даша. – Она у нас новенькая, но не сомневайтесь, будет стараться. Да вы ведь с ней, кажется, знакомы?

Петя посмотрел на вошедшую девушку, вздрогнул и густо покраснел. В дверях, одетая в серенькое сестринское платье с косынкой до плеч и белым передником, стояла Сашенька Геллер.

II

II

Севастопольская бухта. Транспорт «Березань»

Помещение для беседы – или следует назвать ее допросом? – Велесов приглядел заранее. Это была то ли подсобка, то ли подшкиперская: серые стены с красно-бурыми подтеками, ряды заклепок. С подволока капает вода, лампочка свисает на голом проводе, трубы поросли рыжей ржавчиной.

Арестованные переминались с ноги на ногу. Все четверо босы, в кальсонах со штрипками у лодыжек и тельняшках. У того, что в центре, тельник разорван до пупа.

После разговора с Глебовским за «подпольщиками» учредили негласное наблюдение. Макарьев раньше состоял на «Котке»; в бою у Одессы он, единственный из машинной команды, остался невредим. Водяницкий добился для него перевода в машинную команду «Казарского», и с тех пор эти двое не вылезали из боевых походов. Еще один поступил в тяжелый дивизион и, как говорили, отличился в Валахии. А неделю назад, ночью, в карауле, ему перерезал горло подкравшийся к русскому стану курд-башибузук.

Двое оставшихся числились в ремонтниках у Глебовского. Узнав об аресте, тот протестовал: «Без ножа режете, Сергей Борисыч! Лучшие слесаря!»

Но Велесов был непреклонен – вопрос слишком важен, чтобы оставлять «на потом». Впрочем, он не собирался устраивать большевикам «подвалы Мюллера» – брутальный антураж допросной был рассчитан больше на психологический эффект.

Арестованных пять дней продержали взаперти. На шестой вернулся из Варны «Казарский»; Макарьева с Водяницким взяли прямо у трапа, к немалому смущению Иконникова.

Велесов перебрал листки в папке, поправил веб-камеру и поднял глаза на полосатую шеренгу. Кто из них главный, Макарьев? Невозмутим, глядит прямо, глаза не отводит. Водяницкий озирается, то и дело насвистывая что-то революционное. Слесаря, угрюмые, подавленные, стоят, уставясь в пол. У того, что постарше, крупно вздрагивают плечи.

– Прямо стоять! В глаза смотреть, кому говорят!

Водяницкий вытянулся по стойке смирно. Конвойные за спинами арестованных повторили движение, грохнув прикладами о железный пол. Слесаря дернулись, кое-как выпрямились и затравленно уставились на «дознавателя». Макарьев презрительно усмехнулся и сплюнул.