— Виктор Иванович! — сказал Гаркавин, заметив его состояние. — Прошу отнестись к моим словам серьезно.

— Подумаешь! — сказал Крайнев. — Даже если б меня арестовали! В полночь фьють — и я здесь. Была птичка — и улетела!

— Не подозревал, что вы так легкомысленны! — вздохнул Гаркавин. — До полночи дожить надо. Вы не подозреваете, какие в СД костоломы. Мы изучали. К полудню из птички сделали бы фарш, оставив нетронутыми голосовые связки, чтоб могла петь. Запела бы! Нормальный человек не в состоянии терпеть такую боль! Сколько людей из-за вас погибло бы, думали?

Крайнев потупился, ему стало стыдно.

— Отправляя вас в прошлое, мы не предполагали, что вам придется стать разведчиком. Подготовка была другой. Ваше легкомыслие — это наша вина. В прошлое вы не пойдете.

— Как?! — Крайнев вскочил.

— Просто. Я не разрешу.

— Как же так?.. — забормотал Виктор. — Меня там ждут.

— Две недели усиленных занятий.

— Две?

— Людей к такой работе готовят годами.

— Это в современном мире, где опытные разведки, совершенные технические средства.

— Зато в военное время чрезмерная подозрительность. Шпиона видят в каждом.

— Я не могу ждать две недели!

— Операцию можно совсем свернуть. Эксперимент проведен, результат получен.

— Доказательств нет.

— То есть?

— Чем вы докажете, что эксперимент удался? Мой отчет? Я мог написать его, не выходя из квартиры.

— Дюжий говорил: умеете торговаться, — покачал головой Гаркавин. — Ладно, неделя. При условии двенадцатичасовых занятий.

— Хоть сутки напролет!