При этом — он сам ослепил себя ярким фонарем. Ослепил бы он и офицера — если бы тот не закрыл глаза.

— Куда идти?

— Сэр…

— Матрос, куда идти!

Раздраженный на придурка в погонах матрос обернулся — и офицер прижал ему к лицу пропитанную какой-то дрянью тряпку. Ничего сделать, подать сигнал тревоги — матрос не успел — потерял сознание…

Офицер огляделся, затем снял очки. Фаза один — есть.

Он обезоружил матроса, связал его и запер в первой же каюте, которая попалась ему на пути. Бросил рядом фонарь — у него был свой, а так матроса быстрее найдут. Найдут, правда, когда будет уже поздно.

Из портфеля — он извлек кальку с планом громадного линейного корабля и небольшой фонарик. Сунув фонарик в рот, и подсвечивая себе, он нашел нужный лист кальки, сверился с ним и поставил точку там, где он был сейчас. Теперь — надо было найти путь вниз…

Его ботинки были необычными — с виду обычные, уставные, на деле же — нижняя часть подошвы отстегивалась, а верхняя — представляла собой мягкую резину, ходить в которой можно было почти неслышно. Он взял фонарик в руку, включая его только тогда, когда без подсветки было не обойтись. Остальное время — он крался в темноте, переход за переходом. Корабль был огромен — как-никак линкор, корабль первого класса — и ему надо было найти безошибочно верный путь среди всех этих труб, лестниц и люков…

Хорошо, что люки были открыты. Иначе бы — он всех переполошил грохотом кремальер.

Он искал тюрьму. На корабле такого ранга — все свое, в том числе и тюрьма. Она была где-то в самой корме, под адмиральским салоном… ее использовали для заключения особо важных и ценных преступников — про нее мало кто знал, юридически ее вообще не существовало. Там сидел человек, который был им нужен.

Проходя по очередным мосткам, офицер замер. Впереди — неясно мерцал свет, слышался голос. По его прикидкам — он почти пришел.

Есть.

Из портфеля, в котором было много интересных вещей — он достал небольшой баллончик и зажим для носа — такую, какую использовали аквалангисты. Глубоко вдохнул, зажал себе нос и крутанул колпачок на баллончике. Послышалось шипение.

Он катнул баллончик — а он был обделан резиной, чтобы не шуметь — вниз, и посмотрел на часы. Две минуты, но… сделаем три для верности.

Он мог не дышать семь с половиной минут.

Когда прошло три минуты — он снял зажим и достал из портфеля ватно-марлевую повязку которую и надел. Она была пропитана содовым раствором, дышать в ней было противно — но можно. Осторожно прошел вниз, держа в руках небольшой, крупнокалиберный Бульдог — в нем были деревянные пули.