Он просто проверял работу чипа Оливера Финрера и устало засыпал, продолжая улыбаться. Он не догадывался, что подписал своему врагу смертный приговор.
* * *
* * *– Я никуда не полечу, – сразу сказал Оливер, когда Лотар снова заикнулся про эвакуацию, отведя его в рубку.
Он хотел предложить всем убраться на корабле с этой планеты, а тем, кто подлежит эвакуации, остаться, только с Оливером не знал, что делать. О смерти Дориана он уже знал: час назад говорил с начальством, и его смерть была подтверждена отключившимся иммунным чипом, но говорить об этом остальным Лотар не спешил. Он попросил проверить Берга и еще троих: Вильхара, Ирона и Кирка. Имени Глиста Лотар не знал, потому и гадать не стал, кто он на самом деле, ограничившись запросом о тех, кто пропал. Он надеялся, что аналитика данных с камер позволит сказать, живы они или нет, тогда и про Дориана можно будет сказать, а пока хватало растерянной Карин с красными глазами и упрямого Шефа.
– Я думал попытаться сначала узнать, зачем ты им нужен, – начал было Лотар, но Шеф перебил его, не желая ничего слушать.
– Я никуда не полечу, – сказал он уверенно. – О чем ты говоришь? Какая еще эвакуация? Какой шанс на будущее? Посмотри на меня и скажи честно: ты можешь представить меня среди нормальных, как вы выражаетесь обычно, людей?
Он посмотрел Лотару в глаза, а тот только челюсть сильнее сжал. Он не мог представить Оливера среди людей, не мог представить его в зеленых садах Майкана. Он словно врос в Пекло, словно стал его частью – как скала в песках Хайбы, как один из спутников, отражающих тускло свет Зены ночью в небе над этой самой Хайбой, как костер в полуразрушенном лагере или покореженная фляга с последней водой.
– Я никуда не полечу, – повторил Шеф, видя в молчании ответ, – а ты должен эвакуировать отсюда Карин. Это самое главное – так считает и Берг, так что забудь. Если я и покину эту планету, то с остальными преступниками или с ними же стану свободным.
Лотар молчал, отводя в сторону взгляд. Он и понимал это решение, и не понимал, но спорить с ним не мог, чувствовал, что права не имеет на этот спор. Он выжидал немного и напоминал, что Шефу надо отдохнуть, прежде чем что-то решать. Он просто надеялся, что, может быть, сон его образумит, хоть и не говорил этого вслух.
Карин же знала, что дело не в усталости. Она стояла тихо в стороне и внимательно слушала весь этот разговор. Слушала и молчала, роняя очередную горькую слезу, что крупной каплей срывалась сама с ресниц и катилась по ее лицу, обжигая разбитые губы.