Дольше. Насколько дольше, Золотой Витязь и сам понимает. А спокойнее ли – это как посмотреть. Если случайно на Цветочницу наткнулись, если осталась она здесь по пастырскому недосмотру, по Храмовой оплошности, тогда да, тогда, и вправду, спокойней было бы по трактам ехать. Но в оплошность орденских бойцов никак не верилось. Будь у них возможность пастырям нос утереть, пальцем в Цветочницу ткнуть («упустили, чернорясые, упустили нечисть»), неужто не ткнули бы? А раз сняли пост и отправились на восток, значит, чисто было на Упырском хребте. Значит, и на трактах не Дева Трав, так другая какая дрянь встретилась бы.

Зако хоть и Золотой, а все-таки хайдук. Не понимает он, как можно сидеть спокойно и ждать, когда же из тумана смерть выплывет. От смерти бежать надо, следы путать, прятаться или вступить с ней в борьбу. Потому и бед от хайдуков больше, чем пользы. И Храм их не любит. Ну да ладно. Ночь пройдет, утром Цветочница явится, а потом, бог даст, в Лугосе успеем на утреню. Младший наверняка захочет позавтракать в трактире, значит, будет время сходить в храм.

А Зако от совета уехать в деревню презрительно отказался. Даже, кажется, обиделся слегка. Артур его понимал, он и сам бы обиделся, предложи ему кто за городскими стенами переждать, пока другие в чистом поле с нечистью бьются. Еще Артур понимал, что обиды обидами, а будь от него в этом бою столько же пользы, сколько от Золотого Витязя, он, пожалуй, убрался бы за стены.

Чтобы не мешать.

Зако тем не менее остался. И теперь наблюдал, как катается по земле огненный валик, выжигая траву и корни. Как Артур, смиренно стребовав у Господа снисхождения, благословляет овес в лошадиных торбах и съестные припасы. Сам хайдук тщательно вычистил всем лошадям копыта, выбрал репьи из хвостов и проверил сбрую: не застряло ли в пряжках или между ремнями какого-нибудь зловредного корешка-цветочка. Даже соломинка могла сейчас быть опасна.

Уже в темноте встряхнули и выхлопали на ветру всю одежду.

Потом Артур как ни в чем не бывало взял свой топор и лезвием очертил по выгоревшей земле большой круг, замыкая в него и лагерь, и стреноженных лошадей. Зако, подвесив котелок над огнем, наблюдал, как рыцарь творит ворожбу, и даже слов язвительных не находил. В прошлый раз, когда к Цитадели Павших ездили, круги чертил сэр Герман, и тогда, понятно, лучше было помолчать. А сейчас-то, казалось бы, самое время сказать что-нибудь гадкое.

Второй круг был начерчен древком топора.

Третий... Уже не круг – с кончиков пальцев святая вода на восемь сторон света.