Она вздохнула.

– Новенького? – задумчиво повторила она. – Я тут на днях одну девчонку на улице подобрала. Нет, не подумайте, Маврикий Павлович, она ничем таким не занималась, просто бродяжничала… Во время последней Бойни родители укокошили друг друга, и бедняжка осталась без жилья и без денег. Ничего не умеет и не знает, и податься ей некуда… Клянчила милостыню в переходах, но сами знаете, что сейчас нищих в городе не очень-то жалуют. Пару раз ее уже избивали какие-то подонки. И, знаете, Маврикий Павлович, со мной какая-то хреновина произошла в тот момент, когда я смотрела на девочку. Казалось бы, повидала я в своей жизни столько всякого дерьма, сколько врагу не пожелаешь, и испытала столько мерзостей, что шкура моя давно должна была превратиться в броню, а вот увидала я эту несчастную сиротку – и что-то шевельнулось в груди. Сама не знаю, как это получилось, но подошла я к ней, расспросила, что да как, а потом предложила пожить у меня… Дура, да?

– Нет, – медленно проговорил я, – ты – не дура, Пальмира. Ты – стерва, причем очень умная стерва, и не надо мне баки забивать, что ты спасла девчонку от позора и голода из благородных побуждений. Откормишь ее, приоденешь, научишь здоровому сексу – и станешь эксплуатировать на всю катушку. Как вот этих, – я качнул головой в направлении экранов.

Сасова внезапно выпрыгнула из кресла с быстротой молнии, и не успел я пошевельнуться, как был прижат ее гибким, жарким телом к спинке кресла, и длинная тонкая спица, зажатая в ее кулаке, прикоснулась к ресницам моего левого глаза.

– Не стоит так говорить, Маврикий Павлович, – злобно прошипела Сасова. – Или хотите остаться без глаза?.. Что ж вы меня за падаль какую-то принимаете, а? Потому, что занимаюсь непотребными делами, что ли? По-вашему, во мне уже ничего человеческого не осталось, думаете, не жалко мне тех дурех, которые трудятся на меня? Да ведь я реву по ночам, как корова, как подумаю о них, да свою жизнь вспомню!.. А девочка эта теперь для меня – все равно, что сестренка младшая, и гадиной я буду, если когда-нибудь посмею дать ее в обиду!

Судя по бешеному выражению ее лица, она действительно верила в то, что говорила.

– Ладно, извини, – пробормотал я, – ну что ты взбеленилась? Да верю я тебе, верю, только удивительно мне как-то стало…

Пальмира отпустила меня и вернулась в свое кресло, подобрав с пола рассыпавшиеся спицы и вязание. Только теперь я рассмотрел, что же она такое вязала. Это был девчачий свитер, с узорной отделкой на груди.

– Для нее вот решила связать, – смущенно сказала Сасова, словно прочитав в моем взгляде немой вопрос. – В магазинах, конечно, можно купить все, что хочешь, но когда вещь своими руками сделана, она всегда теплее становится…