– У, – доброжелательно сообщил мой малыш и кинул на блюдо малиновую плитку – ту, от которой я отказалась.

Легкий, едва слышный щелчок – и плитка как бы растворилась в белоснежной поверхности блюда.

Я последовала примеру сына, осторожно уложив на освободившееся место и свою надкушенную плитку. Но, видно, сделала это как-то неправильно – слишком медленно, что ли. Нежные лепестки блюда вдруг ожили, потянулись вверх и начали быстро заворачиваться вовнутрь, норовя сомкнуться над моей ладонью.

– Не! – предупреждающе воскликнул мальчик. И резко потянул меня за локоть, высвобождая из красоты, чуть не ставшей капканом.

– Прямо росянка-мухоловка какая-то! – испуганно прокомментировала я, отпрыгивая подальше от столь агрессивного произведения искусства.

Мальчик посмотрел на меня вопросительно.

– Да есть у нас, на Земле, такой цветочек, – пояснила я, выдавив из себя жалкое подобие улыбки. – Расскажу потом поподробнее… Мои слова малыша, кажетсл, удовлетворили, и оя переключил свое доброжелательное внимание на остатки красновато-оранжевого продукта питания.

– Ну а еще что-нибудь интересное тут у тебя есть? – спросила я, чувствуя себя страшно неловко. Явилась, понимаешь, блудная мать да еще и инспекцию здесь устраивает!

Мальчик осторожно стряхнул крошки с пальцев в блюдо на полу и послушно взял меня за руку.

– Куда теперь поведешь? – с натужным смешком поинтересовалась я, пытаясь скрыть собственное смущение.

– Читу, – ответил малыш.

– Читать, что ли, миленький мой? – противно подсюсюкивая, заулыбалась я, продемонстрировав необычайную догадливость. – У тебя здесь и библиотека есть?

Мальчик молча повел меня вдоль разноцветной стены. За ее углом открылся поворот в следующий такой же по размерам и по оформлению зал. Но не это хотел мне показать мой сын.

Почти у входа, привалившись боком к глянцевитой стене из продуктовых пластинок, лежала мумия. Длинная, бурая, вполне человеческая. Ее высохшая кожа обтянула лицо, обнажая в сардонической усмешке частокол желтых зубов. Глазницы провалились. Неуместно живые седые волосы съехали чуть набок, будто неловко надетый парик, обнажая гладкий череп под трещиной лопнувшего лоскута кожи.

– Читу, – произнес мой Олежек, как бы знакомя нас.

– Очень приятно, – промямлила я, чувствуя себя персонажем голливудского фильма ужасов.

Для довершения картины не хватало только, чтобы мумия встала со своего места и сделала книксен. Как и положено при знакомстве всем хорошо воспитанным мумиям.

Мальчик присел, заботливо поправил одну из выбившихся седых прядей.

– И что это?.. – чувствуя, как предательски похолодели ноги, просипела я.