– Не так уж непонятно, – поежилась я, вспомнив собственные ощущения, когда меня затягивал, буквально заглатывал смерч царовой воли. – А кое-что – так очень даже понятно. Но зачем вашим учителям нужна была именно такая ваша жизнь?

– Я тоже долго не мог понять. Тем краешком своего собственного сознания, которым еще старался думать. И который научился сохранять и прятать в глубине своей головы. Его было мало – этого последнего краешка. Думал я долго – ночами, когда моя великая воля почти совсем отделялась от меня и ходила вдалеке. Утром, когда она приносила новый улов, пойманный в чужих головах, думать уже опять не было никакой возможности – мозги переполнялись. Почти до краев… Но ночью!… И я надумал.

– Правда? – одними губами спросила я, готовясь услышать страшную тайну.

А услышала банальность, которую и сама давно поняла.

– Как раз управлять я и не мог! – отрешенно улыбнулся цар. – Если меня на что и хватило, так это слепить своей могучей волей все разнообразие мнений и суждений, почерпнутое у подданных, в один комок. Такой огромный комок, в котором любое разнообразие перемешивается, уравнивается и исчезает. Совсем. А вместо него появляется одна мысль, одно мнение…

– Среднестатистическое… – подсказала я.

– Объясните! – приказал пар тоном, не терпящим возражений.

Я не стала упрямиться: – Когда берется одно «да» и одно «нет» и их складывают между собой, то получают ноль…

– Нуль… – поправил меня цар.-Да. Все так и было. Из многоголосой толпы разнообразных мнений всегда получалось только одно: ничего нельзя трогать и менять. От этого только хуже будет! Забавно, что так оно и оказалось на самом деле… Когда меня заставили менять, объясняя, что после этого уже ничего никогда менять не придется, то получилось все много хуже. Кровь, горе, слезы, боль… Мои подданные гибнут в сечах, в пожарищах, князь идет на князя, лыцар на лыцара! А все вы, княгиня!… – Он гневно потряс пальцем. Потом спохватился: – Нет, так говорить нельзя. Так говорят волхвы, и, значит, это неправда. Не вся правда. Не главная правда.

– Вы не верите своим волхвам?

– Своим? Тут не совсем понятно, кто чей. Может, как раз не они – мои, а я – их… Но вообще, конечно, верю. Как только моя воля со мной, то я волхвам верю. Без всяких оговорок. Потому что они умеют незаметно подправлять то единое мнение, которое получилось из суммы всех, в свою сторону.

– Как же вы сейчас-то от них вырвались? – поразилась я, – Если они вас под таким давлением постоянно держат?

– А я и не вырвался, – брезгливо скривил губы цар.-(tm) Для меня сейчас открылось маленькое окошко. Будто среди дня ночь вдруг наступила, когда я снова могу хоть чуть-чуть побыть самим собой. Но стоит мне сейчас отъехать отсюда – вон, к лагерю, что установлен в лесу, – и окошко захлопнется. И на троне опять будет сидеть государь, у которого голова так переполнена чужими мыслями, что уж и не до своих…