Я осторожно, стараясь не разбудить девушку, выбрался из-под одеяла и, глотнув для согрева остывшего за ночь вина, принялся седлать лошадей.

– Подъем! – безжалостно содрав одеяло со сладкой парочки, я со злорадством наблюдал, как ежится и пытается свернуться в комочек наследница шаха Зайхана. Наконец холод сделал свое дело, и она открыла глаза. – По коням! – скомандовал я. – Нам некогда здесь рассиживаться!

Принцесса, дрожа на ледяном ветру, молча взгромоздилась на лошадь. Я кинул ей одеяло, сжалившись над девушкой.

– Накройся, а то совсем околеешь!

– Куда вы меня везете? – слетел с ее губ мучивший, видимо, даже во сне вопрос.

– К жениху, – хмыкнул я, привязывая повод ее лошади к моей.

– К какому? Ко мне сватался эмир Боркуля…

– Я тоже сват. Только жених у меня другой.

– Кто?

– Шахзаде Темир.

– Я не знаю такого.

– Наследник шаха Магриба Гарзинкула.

– Все равно не знаю, – после некоторой заминки выдала принцесса.

– А тебе не все ли равно? – Я взглянул на кутающуюся в рваное одеяло принцессу. – Ни того, ни другого ты никогда не видела. Шахзаде Темир, по крайней мере, молод.

– Что же ему помешало сделать предложение, как всем нормальным людям? – Судя по вопросу, ханум Нушафарин несколько успокоилась относительно дальнейшей своей участи.

Все-таки везли ее не куда-нибудь, а к человеку, равному по положению и происхождению.

– Спросишь у него сама. – Я тронул лошадей. – При личной встрече.

На этом наш диалог закончился. Бес не принимал никакого участия в разговоре, полностью сосредоточившись на содержимом бурдюка.

Затем последовал долгий и медленный спуск к синеющему далеко внизу Внутреннему морю. Солнце постепенно разогрело воздух, и стало намного приятней. К обеду я даже снял свою кожаную куртку, приобретенную в Боркуле.

Куртка опять вернула к воспоминаниям о потерянных друзьях, и у меня резко испортилось настроение.