«Хочет быть уверенной, что должарианка не узнает наших секретов».

Ром-Санчес не сомневался, что темой совещания будет подход к Геенне, до которой осталось меньше двух суток.

Геенна. Какое зловещее слово. Из любопытства Ром-Санчес отыскал его значение и пожалел об этом. Иллюстрация, работа какого-то художника, которому не следовало бы давать волю, лишила его спокойного сна: мусорная свалка за стенами древнего города Утерянной Земли, окутанная зловонным дымом, и пламя, ползущее из щелей, где свалены тела преступников, пожираемые голодными собаками... Неужели и в Тысяче Солнц существует нечто подобное?

Перед стартом им сообщили координаты планеты и ничего более. И что еще хуже, в базах данных Флота не имелось никакой информации о Геенне – даже на том уровне, к которому имел доступ Ром-Санчес. Абсолютно никакой.

Зашипел люк, избавив его от бесплодных раздумий, и. вошел коммандер Тотокили. Как только он сел, капитан Нг включила пси-заградник, и прибор начал излучать ультразвуковые волны.

– Это совещание проходит под грифом секретности в соответствии с кодексом военного положения. – Она говорила строго официально, но этому противоречила улыбка, приподнимающая уголки ее рта. – Следуя инструкциям, полученным от адмирала Найберга, я пригласила вас сюда, за сорок восемь часов до Геенны, чтобы вы присутствовали при вскрытии секретного пакета.

Крайно по привычке повернул пульт к капитану, но Нг, вместо того чтобы ввести свои опознавательные данные, достала из внутреннего кармана плотный, цвета буйволовой кожи конверт.

– Всегда мечтала это сделать, – улыбнулась она.

Остальные в изумленном молчании смотрели, как она разрывает конверт. У Ром-Санчеса от треска пергаментной бумаги даже мурашки пошли по коже. Прямо как в историческом сериале. Он никогда еще не видел приказов, отданных в письменном виде, – и другие, по всей вероятности, тоже.

Нг извлекла из конверта листок бумаги, развернула его, и ее глаза широко раскрылись. Помолчав, она положила листок на стол перед собой и начала смеяться.

Ром-Санчес, как ни вытягивал шею, не мог рассмотреть текст – он видел только, что все письмо состоит из одной строчки с четырьмя словами, написанной сильным, размашистым почерком. Мало того, что приказ на бумаге, он еще и написан от руки.

– Блестяще! – выдохнула наконец Нг. – Прямо охренеть можно!

Ром-Санчес затаил дыхание. Он никогда еще не слышал, чтобы Нг выражалась столь ненормативно. Она, встретившись с ним взглядом, рассмеялась еще громче, и он почувствовал, что покраснел.