– Все, – ответил Коста. – Но я справлюсь сам, а ты займись программированием спасательных капсул.

– Хорошо. – Девушка посмотрела на нагромождение канистр. – Знаешь, если ничего не получится, нам грозят серьезные неприятности.

– Можно подумать, до сих пор у нас все было благополучно, – отозвался Коста, снимая верхнюю емкость и аккуратно укладывая ее на палубу.

– Тут ты прав, – признала Чандрис, склоняясь над люком ближайшей капсулы и поворачивая рычаг замка. – Какую задержку установить?

– Полчаса, начиная с этого мгновения, – сказал Коста. – Мы должны успеть закончить все остальное.

– Да, но ведь нам не придется тащить канистры назад, – возразила Чандрис. – Ангелмасса начнет поджаривать нас через сорок пять минут, и это при условии, что ее нынешняя скорость не изменится, – напомнила Чандрис, открывая люк. Сорок пять минут минус твои тридцать – значит, у нас остается в запасе всего четверть часа. Не так уж много.

– Успеем, – заверил ее Коста, снимая следующую канистру. – Не забывай, в момент воспламенения мы будем находиться в дальнем от Ангелмассы конце станции. Дополнительная защита убережет нас от радиации.

– Как скажешь, – отозвалась девушка, усаживаясь на комингс люка и ногой нащупывая трап. – Не забудь, ты обещал улучить минуту и извиниться передо мной, если твой план рухнет. Ловлю тебя на слове.

В холодном серо-стальном причальном шлюзе «Комитаджи» Форсайта ждал торжественный прием, не предусмотренный никакими правилами этикета Пакса. Не торопясь, машинально подлаживая шаг к ритму барабанов и труб, он прошел между двумя шеренгами караула, переводя взгляд с черно-красной формы встречающих на их бесстрастные лица и грозные лазерные ружья, которые они выставили перед собой. В этом зрелище весьма тонко сочетались ритуальная помпезность, признание высокого положения гостя и скрытая угроза, и Форсайт не знал, была ли это стандартная военная процедура или ее придумали специально для его визита.

Роньон, шагавший бок о бок с ним, ни капли не терзался подобными мыслями и опасениями. Его глаза блестели, а на губах играла улыбка ребячьей радости. За долгие годы Роньон повидал немало церемоний, но они ему не приедались.

У дальнего конца шеренг почетного караула стояло несколько женщин и мужчин; двое из них – на шаг впереди. Форсайт подумал, что они заметно выделяются на фоне остальных, и не только возрастом и одеждой. Старший из двух, в военной форме, стоял выпрямившись во весь рост. У него было спокойное невозмутимое лицо, его проницательные глаза пытливо всматривались в приближающихся эмпиреанцев. Второй, пониже, в сером гражданском костюме, также следил за Форсайтом, но в его лице читались враждебность, заносчивость и легкая досада. У Форсайта мелькнула мысль, что если военный походил на льва, подстерегающего добычу, то второй напоминал стервятника, с нетерпением ждущего ее смерти.