Темнело. Даже небо над ногами померкло, и не видать полицейских машин. Вот и хорошо. Мэтт сдвинул рукоятки пропеллеров в нейтральное положение. Кровь, прилившая к голове, грозила лишить его сознания. Он перевернул машину в нормальное положение. Тяжесть вдавила его в кресло – такой перегрузки не приходилось испытывать ни одному человеку со времен примитивных химических ракет. Но это можно вытерпеть, чего не скажешь о жа́ре. И боли в ушах. И вкусе воздуха.

Он снова взялся за рукояти. Хотелось побыстрее остановиться.

Кстати, а как он узнает, что остановился? Его окружает не зыбкий туман, а черная мгла, не позволяющая оценить скорость. Наверху туман белый, внизу – черный. Потеряться здесь было бы ужасно. Но, по крайней мере, он знает, в какой стороне верх, – там, где немного светлее.

Воздух имел вкус горелой патоки.

Он выжал рычаги до упора. Газ продолжал сочиться в кабину. Мэтт натянул рубашку на рот, попытался дышать через нее. Не помогло. Из туманной мглы появилось нечто вроде черной стены, и он вовремя наклонил машину, чтобы не разбиться о бок Горы Погляди-ка. Он держался около этой стены, наблюдая, как она проносится мимо. В тени обрыва его будет труднее заметить.

Туман исчез. Мэтт вырвался к сияющему свету. Решив, что достаточно поднялся над зловонным туманом, и чувствуя, что и секунды уже не выдержит, вдыхая горячий яд, он опустил окно. В кабине заревел ураган. Воздух был горячий и густой, но им можно было дышать.

Мэтт увидел над собой край Плато и сдвинул рычаги, чтобы замедлить скорость. В желудке все бултыхалось. Впервые с того момента, когда он забрался в машину, появилось время на оценку самочувствия. Оно оставляло желать лучшего: желудок выворачивало наизнанку, голова раскалывалась от резких перепадов давления, а ушибленные излучателями Реализации мышцы дергались в спазмах.

Мэтт удерживал машину более или менее прямо, пока не оказался вровень с краем Плато. Вдоль этого края шла каменная стена. Он сместился в сторону, потом, оказавшись за стеной, наклонял машину наугад, пока не завис в воздухе неподвижно. И наконец дал машине упасть.

Упала она с высоты четырех футов. Мэтт открыл дверь, но задержался в кабине. Чего ему хотелось на самом деле, так это лишиться чувств, но тогда пропеллеры остались бы на холостом ходу. Он нашел рычаг «нейтраль – земля – воздух» и, особо не раздумывая, толкнул его вперед. Мэтт вымотался, его мутило; сейчас бы просто полежать…

Рычаг перешел в положение «земля».

Мэтт вывалился из двери, – вывалился, потому что машина двинулась вверх. Она приподнялась над землей на четыре дюйма и заскользила. Вероятно, в ходе своих экспериментов Мэтт установил уровень подъема над землей, так что теперь машина держалась на воздушной подушке. Он хотел удержать авиамобиль, но тот ринулся прочь. Стоя на четвереньках, Мэтт наблюдал, как машина скользнула над неровной землей, как ударилась о стену и отскочила, снова ударилась и снова отскочила. Долетев до конца стены, она исчезла за краем обрыва.