Пошел дождь.

Мы вышли на улицу. Моя машина лежала кверху пузом и догорала. Вокруг были разбросаны обгоревшие куски металла.

— Суббота тебя спасла, — сказал Арье.

А мне надо было спасать моих людей. Шоферу уже не помочь. Среди охраны было несколько раненых. В саду Ханны выкорчевало деревья и с дома сорвало кусок крыши.

Ханна с Арье бросились оказывать пострадавшим первую помощь. Я звонил в «Скорую».

«Линия перегружена».

— Еще бы!

Позвонил Марку.

«Линия перегружена».

Плюнул. Позвонил еще.

Капитан моей охраны пытался сделать то же.

— Что случилось с машиной? — спросил я.

— Молния. Бензобак взорвался.

Я поморщился.

— Позвони в полицию. Отдел по борьбе с терроризмом. Пусть поищут остатки того бензобака.

До «Скорой» я дозвонился минут через двадцать. Ехали они еще сорок. Один из моих людей не дожил.

— На улицах пробки. Движение перекрыто, расчищают завалы.

Я не стал упрекать. Мне по-прежнему регулярно приходили графики Варфоломея. Задранные вверх кривые катастроф. По его данным, более процента самолетов не долетали до аэродромов, в частности из-за природных катаклизмов. По авиакатастрофе в день на крупный город. Авиакомпании сворачивали деятельность. Я знал, что Эммануил тут ни при чем: властелину Империи было крайне невыгодно ее разделение. Транспортная проблема изолировала страны, раскалывая его гигантское произведение. А значит, это еще одно доказательство того, что он не всесилен. «Скажешь ли тогда пред убивающим тебя: „Я бог“? Ты же человек, а не Бог» [136].

У нас в Иерусалиме было поспокойнее. Я даже удивился, что за четыре месяца здесь ничего не случилось, кроме слабого землетрясения весной. И вот, дождались.

Остатки взрывного устройства в моей машине так и не нашли. Оставалось поверить в молнию. Впрочем, если молнии бьют почти непрерывно — почему бы одной из них не угодить в мою машину?