— Как-нибудь в следующий раз. Лейтенант, я просил вас прийти, чтобы выяснить, какую роль вы хотели бы сыграть на Вахабе.

— Если бы мог делать все, что хочу? — осторожно уточнил Дойнос.

— Точно.

— Я бы вернулся в «крестокрыл», — без раздумий выпалил Мин и порозовел от смущения. — Не могу… не летать.

— А если запрещено?

— Командовать «Тысячелетней ложью».

Ведж откинулся на спинку стула, задумчиво покачался на нем. Он надеялся, что на лице его отражается усиленная работа мысли, призванная скрыть растерянность.

— Вообще-то это мое место.

— Я подумал, что вы предпочтете кабину истребителя, сэр.

— Не помню, чтобы приглашал вас на сеанс телепатии, лейтенант.

Мин покраснел до ушей, но позиций не сдал.

— Так точно, сэр. Но мы с вами летаем в одном подразделении. Выживание требует, чтобы мы умели предвидеть и угадывать поступки друг друга. Может быть, вам неприятно, что я осмелился судить вас, но я все равно скажу, что вам до смерти хочется находиться в кабине своего истребителя, сэр, а на «Лжи» вы летаете только из чувства долга. Потому что вы лучше остальных подготовлены к этому заданию… наверное, если не считать генерала Соло. Если мне нельзя в «крестокрыл», я с радостью освобожу вас от обузы, чтобы вы могли летать. Пусть хотя бы одному из нас будет хорошо.

— Щедро, А что, если вам вообще нельзя к штурвалу^ — Тогда я бы вызвался на место стрелка.

— А во всех трех случаях, что бы вы сделали с Ларой Нотсиль?

Мин замешкался, переходя от суровой серьезности к меланхолии.

— Я бы следовал приказам.

— А какой приказ вы хотели бы услышать.

— Отпустить ее с миром, — едва слышно выдохнул Мин.

— А если бы тебе приказали стрелять?

— Я бы выстрелил, — мучительно выдавил Дойнос. — Я давал присягу.