В сравнении с этим отцовский дом всегда выгодно контрастировал с этим: тихая, почти монастырская атмосфера, музыка, искусство, знания. Еще ребенком Осри привык к тому, что отец холодно относится к леди Ризьене. Подростком он заподозрил, что женщины отца вообще не интересуют; правда, мужского общества он тоже не искал. Позже он решил, что Себастьян избрал безбрачие для того, чтобы целиком посвятить себя работе.
И все это время на рабочем столе Себастьяна стоял портрет Илары. Осри никогда не задавался вопросом, почему.
И еще фраза из давнего разговора:
«Он одно из редчайших явлений в нашей культуре, – говорил отец о Геласааре. – По-настоящему моногамная личность. Мне кажется, он понимает, что перегружать память случайными связями может оказаться невыносимо».
Осри украдкой покосился на отца.
Собственно, осознание места Илары в жизни отца ничего не меняло. Осри подозревал даже, что никогда не сможет заговорить с ним об этом. Но в очередной раз он ощутил себя так, словно вселенная перевернулась с ног на голову.
Себастьян поднял взгляд и улыбнулся.
– Мне кажется, я могу посвятить вас в тайну Глаза-Далекого-Спящего, джентльмены, – объявил он.
Осри узнал эту едва заметную улыбку; он почти слышал голос отца, напоминавший ему: «Лучший способ удержать людей от разговоров на ненужную тебе тему – это посвятить их в еще больший секрет».
– Позвольте рассказать вам то немногое, что мне известно про Сердце Хроноса...
* * *
ОБЛАКО ООРТА; СИСТЕМА АРТЕЛИОНА
Метеллиус Хайяши сделал медленный вдох и еще более медленный выдох.
«Я не позволю себе злиться. Я даже не посмотрю на часы. Арменаут ждет от меня именно этого».
Оперативное совещание командного состава было назначено на 12.00 стандартного времени. Хайяши с заместителями прибыл час назад, капитаны фрегатов – минут пятнадцать назад. Арменаут и КепСингх, капитаны «Фламмариона» и «Бабур-Хана», ждали до последнего момента. Следов «Жойе» курьеры найти так и не смогли. Уже одно это говорило о том, с чем столкнулся Флот, – впрочем, подумал Хайяши, Арменауту это все равно.
Хайяши заложил руки за спину, принял по возможности невозмутимый вид и как мог сохранял его, спускаясь на лифте в причальную камеру носовой бета-секции. Марго просила его встретить капитанов.
В ушах его снова звучал ее голос:
«Не забывай, Метеллиус, Семион мертв. Отныне Арменаут и ему подобные могут добиться повышения только боевыми заслугами. Вспоминай это каждый раз, как видишь его лицо, и жалей его. Мне его жалко».