Я с трепетом ждала третьей ракеты, которая потопит судно. Неожиданно почувствовала поцелуй в шею. Адриан Марш стоял сзади и улыбался:

— Ради тебя, милая, оставлю их жить.

Часть шестая Поток сознания

Часть шестая

Поток сознания

Глава 72. A thousand years

Глава 72. A thousand years

Ординатёр показывал сегодняшнюю круглую дату. Ровно пятьдесят дней я жила в доме Адриана Марша…

— Не «ординатёр», а «ком-пютер», — поправила сама себя.

Австралийский язык не сложный, но сложно называть привычные вещи непривычными словами. Сам календарь у австров был иной. Летоисчисление вели не от условной даты, как мы, то есть от «нулевого года», когда последствия Пятой Волны окончательно улеглись, или как Ханаат — от ещё более условного дня рождения Великого Предка. Дни австралийского календаря тянулись непрерывно с добедовых времён. Превосходство Австралии проявлялось даже в том, что в обозначении текущего года у них цифра была на порядок больше, чем у «мутантов» с материка.

Я завела себе отдельный календарь, показывавший привычную имперскую дату и время по Моску.

Итак, 20 июня 1018 года.

Дом у Адриана огромный. В Империи Ру́сси так жили только богатые дельцы, вроде Клода и Жан-Люка. Но и те не могли позволить держать столько пустого пространства. Все земли Клода заняты постройками, гаражами, ангарами или складами. Всё учтено, всё помечено на картах в ординатёрах.

Каждый метр личных апартаментов зажиточного имперца заполнен предметами, доставшимися по наследству от отца и дедушки. По наследству передавались не только старая мебель, все эти шкафы с обвисшими дверцами, насквозь пропитанные старческим запахом, но даже ковры или абажуры для ламп. Портреты предков, какие-то пожухлые наряды прошлых веков, растрескавшиеся чемоданы, в которых перекатывались давно устаревшие модели пистолетов небывалого калибра или инкрустированные гербами фамильные кастеты тех времён, когда кулачный бой был уделом аристократии. Коллекция ненужностей традиционно пополнялась новыми вещами.

Новые вещи устаревали вместе с хозяевами и передавались потомкам в очередном потрескавшемся чемодане. Всё это собирало пыль, дряхлело, прилипая к полу, и воняло от сырости.

Австралийцы не ценили предметы. У них был неисчерпаемый ресурс производства вещей на домашних сабжект-принтерах.

Если австралиец хотел себе новый столовый набор, что случалось несколько раз в месяц, он утилизировал старый, выбирал из каталога модный дизайн и печатал.

Если же имперец, с какого-то непонятного желания, хотел столовый набор (ведь все прекрасно обходились долговечными железными тарелками времён Третьей Мировой), то он шёл на рынок и долго торговался с продавцом. И часто уходил ни с чем, посчитав цену слишком высокой.