Памятуя о несоответствии габаритов, я предварительно сняла одежду и приняла такой родной и знакомый облик серебряного дракона. Легким взмахом крыльев поднялась в воздух, подлетела к потолку. Разорвать чугунные прутья решетки для дракона пустяк. С большим трудом втиснула массивное тело, маловат проемчик.

Комнатенка без окон и дверей хранила единственный предмет обстановки — двухметровый матовый куб. Он плавал по помещению, не касаясь стен и пола, висел на цепи. Постучав по нему когтем, по звуку определила — хрусталь, причем очень даже толстый.

— Кто тут? — послышался испуганный голос, раздавшийся снизу куба.

— Кажется, ты звала меня, я Джокер, а ты кто?

— Я Соня.

— Женщина?

— Не совсем, я химера. — Она подтвердила мою догадку, голосок был немного писклявым, как и положено химерам. — Джокер, выпусти меня отсюда. Сейчас я тебя не вижу, но знаю, как ты выглядишь. Три дня назад я видела, что произошло. Махара умерла, ее заколдованная тюрьма помутнела и больше не пропускает свет. С тех пор я не ела и сижу темноте. Мне страшно! Помоги!

— Успокойся, Соня, отойди подальше и постарайся стать очень маленькой.

Выждав пару секунд, я с силой ударила задней лапой по углу куба. Раздался оглушительный звон бьющегося хрусталя и часть угла вместе с днищем рухнула на пол, рассыпаясь осколками.

— Ой, ой, ой! — заверещала испуганная химерочка — она упала вместе с кусками хрусталя.

— Ну вот, ты свободна, делов-то.

— Ох! Спасибо, Джокер, — шаря в разбитых осколках, поблагодарила Соня.

— Что-то ищем? — поинтересовалась я.

— Да. Очень темно, все разлетелось и пропало. — Она продолжала обыскивать пол маленькими ручонками.

— Может посветить? — предложила я, иначе сто лет тут проторчим.

— Да, пожалуйста, если несложно...

Мне и сложно? Щелкнув языком, высекла искру и выпустила струйку горящего водорода на свободу, сделала пламя примерно в полметра. Маленькая химера вздрогнула от неожиданного и яркого света и прикрыла глаза. Привыкнув к освещению, она быстро собирала разбросанные вещи. В небольшой открытый чемоданчик химера складывала кисти и краски в баночках, валявшиеся среди осколков.

— Я художник, — пояснила Соня, поймав мой удивленный взгляд. — Махара посадила меня в эту тюрьму, чтобы я не сбежала и рисовала, когда прикажут. За картины давали еду и воду.

«Личный и живой фотоаппарат, — подумалось мне, — ловко придумано!»

— Вот и все! — Соня захлопнула чемодан и, взяв тубус, повернулась ко мне. — А ты очень красивая, необычная, но такая колоритная! Обязательно тебя нарисую.