— Как же он с ним справился? — удивился Потап.

— Говорит, что скатерть на него накинул, а пока тот выпутывался, схватил в охапку и вышвырнул в окно. А там второй этаж был и мостовая. Словом, постоялец ногу сломал и зубы вышиб. Все бы ничего, да только потом примчалась стража, и вышибалу тут же связали по рукам и ногам. Оказалось, он не просто забулдыгу покалечил, а одного из местных чиновников. Тут, понятно, никто и разбираться не стал. Хозяин заведения еще и в воровстве Шурыма поспешил обвинить. Дескать, цыганил вышибала у пьяненьких постояльцев денежки. Так и угодил в кандальные ряды.

— Что ж, стало быть, наш человек. — Сергей Миронов подмигнул широкоскулому дайку. — Такой же борец с коррупцией и неправдой!

— Это менты-то — борцы с коррупцией? — Танкист расхохотался. — Да они, считай, первые коррупционеры в мире! А настоящих борцов — на цепь сажают! Что у нас, что в этой зачуханной Дайкирии… Ты, Шурым, ментов не слушай. Они власть караулят — все равно, как цепные псы. А власть всех нормальных людей в подкову гнет — таких, значит, как ты и я… Эй, Витек! Ты сопли не жуй, переводи все, как положено. Будешь у меня, типа, толмача.

— Почему это у тебя?

— Да потому, что со мной вам и тут будет, в натуре, сытно и сладко. Мои зоны считать — у тебя ресниц не хватит!..

Самое удивительное, что во многом бывший российский уголовник был прав. По крайней мере, с дайкирийскими урками он сходился легче легкого. Верно говорят — рыбак рыбака видит издалека. Даже когда в первые часы прибытия возникли проблемы с местом ночлега, Танкист на пальцах что-то объяснил парочке бедового вида детин, и те очень скоро отыскали пустующие скамейки вблизи зарешеченного окошка. При этом понять, что же именно втолковывал Танкист угрюмым дайкам, не мог разобрать ни Виктор, ни даже Шурым. Как бы то ни было, но в сарае они с грехом пополам устроились, и дальше двух-трех несерьезных стычек дело не пошло. В конце концов, делить жителям барака было нечего. Все они на теперешний момент влачили одно и то же незавидное существование, пребывая в статусе, хуже которого человечество еще не придумало. Они были рабами.

Как ни прискорбно, но работорговля в Дайкирии представляла собой один из мощнейших рычагов экономики. В каком-то смысле, рабы являлись в этой стране главной ценностью. В мирное время стоимость рабов возрастала, в военные периоды стремительно падала. Свободные дайки — даже самые бедные — считали за грех трудиться на собственных полях. Не любили они и что-либо строить. Для этого вполне годились рабы, и не беда, что в роли последних подчас оказывались свои же собратья, волею случая проданные в рабство за долги или просто по произволу того или иного чиновника. Впрочем, недавние пассажиры знали со всей определенностью, что большая часть их пойдет не в услужение местным князьям, а на увеселение публики — в боевые цирки. Над допотопной экономикой Дайкирии можно было вволю подтрунивать и смеяться, однако технологиям ставок и разномастным тотализаторам дайков могли позавидовать и российские мошеники. В отличие от древнего Рима, где публику просто веселили, отвлекая от политики и бедственного положения, в Дайкирии подход к гладиаторским боям был более рачительный. У каждого цирка и каждой арены имелся свой князь и свой хозяин. Ему же поступала и львиная часть всех прибылей от поединка. Воинственность дайков тоже порой становилась доходной — особенно тогда, когда из походов привозили сотни и тысячи возов с награбленным товаром, когда вереницы рабов начинали брести по улицам и горным тропам Дайкирии. Именно тогда открывалась великая пора боев. Люди приходили в нездоровое возбуждение и со всех сторон притекали в города, располагающие своими аренами. Возможно, гладиаторские бои потому и пользовались столь большой популярностью, что иных радостей в этой стране не водилось. Даже самые нищие горемыки и те, кому не досталось места в цирке, вольны были вытряхивать из кармана последние грошики, делая ставки на тех или иных бойцов. Да и почему бы не сделать, если всем известно, что Фортуна — дама капризная, и истории, когда вчерашние попрошайки в течение считанных дней превращались в немыслимых богачей, передавались из поколения в поколение, обрастая десятками фантастических подробностей.