— Хочешь верь, а хочешь не верь, но это был самый настоящий бериевский переворот! Погоны, униформа, автоматы ППШ… И ведь жену с подругой умудрились туда приплести! Приятелей, коллег — все до последней буковки вписали в эту нелепую историю! — я потрясенно качнул головой. Наколов вилкой парочку скользких опят, переправил в рот, с удовольствием захрустел.

— Подумай только! Ахметьева они превратили в Кирова, а Васильича — в Москаленко! При этом все паковалось в одну обойму… Интересно мне знать, кто у них стал Булганиным? Неужели Бес?

— Тебе это действительно интересно?

— Нет, но каков винегрет!

Виссарион чуть пошевелился на своей скамье. Сидел он по обыкновению понурясь, но добрые его глаза на этот раз смотрели строго.

— Возможно, и винегрет. Только ведь каждое блюдо имеет свой определенный вкус. Ту же соду никогда не будут бросать в вино и в рассольник.

Я косо взглянул на него.

— К чему это ты ведешь?

— Все к тому же. Возможно, ты помнишь такое понятие, как логика бреда?

— Логика бреда? Кажется, что-то припоминаю… Ну да! Философия статики и динамики, второй курс, верно?

Он кивнул, а я нахмурился.

— Нет, Виссарион, этот шар мимо! Предмет был, конечно, забавный, но к данной ситуации вряд ли имеет отношение. Очень уж много набирается неувязок.

— Что ты называешь неувязками?

— Да все! Абсолютно все! Потому что сначала и до конца шито белыми нитками, притянуто абы как. Вроде того ожерелья, на которое сметливый ребенок нанизывает все, что попадается под руку — бусы, погремушки, хлеб, куски жареной рыбы. Здесь то же самое, только куда глобальнее, и какой-то особой логикой не пахнет, — я сумрачно налил из бутыли медовухи, залпом осушил кружку.

— Да ты ведь видел те чертовы смерчи! Иначе с каких щей у тебя разразилось бы тут лето?

— Смерчи я видел, твоя правда.

— Ну вот. Значит, не будешь играть в Фому-неверу.

— Не буду, — столь же кротко откликнулся он, и я испытал к бывшему сокурснику чувство щемящей благодарности. Уже за одно то, что он не стал допытываться до деталей, ловить меня на случайных несуразностях. Человек просто выслушал меня и поверил!

Зажевав медовуху куском черного хлеба, я подытожил:

— Вот так, Виссарион, все и получилось. Кончился наш мир! Мы еще живы, а он уже кончился.