Всю дорогу до своего дома Мойше ощущал себя виноватым. По пути он остановился, чтобы настрочить жене записку о предложениях Анелевича. Однако, засовывая записку в карман, он все же сомневался, нужна ли она на самом деле. Когда Русси завернул за последний угол, то увидел часовых — ящеров, стоявших у подъезда дома. Вчера их тут не было. Чувство вины испарилось. Чтобы спасти семью, он сделает все, что нужно.

Ящеры внимательно оглядели его.

— Вы — Русси? — спросил один из них на ломаном немецком языке.

— Да, — отрывисто бросил он и быстро пошел дальше.

Отойдя на несколько шагов, он подумал: «Может, следовало им соврать?» Похоже, ящеры с таким же трудом различают людей, как те — ящеров. Мойше сердито топал по ступенькам, поднимаясь к себе в квартиру. Возможно, он упустил прекрасный шанс…

— Что случилось? — недоуменно моргая, спросила Ривка, когда он с шумом захлопнул за собой дверь.

— Ничего. — Русси ответил как можно беззаботнее: сообразительные приспешники Золраага могли подслушивать. — Слушай, почему бы нам всем не сходить днем за покупками? Поглядим, чем сегодня торгуют на Гесьей улице.

Жена посмотрела на него так, словно он внезапно тронулся умом. Он не только никогда не любил болтаться по магазинам, но и его оживленный тон не вязался с тем, как Мойше ворвался в квартиру. Прежде чем Ривка сумела раскрыть рот, он достал записку к подал ей.

— Что это… — начала было она, но поспешно умолкла, увидев, как муж энергично трясет пальцем около рта. Глаза Ривки расширились, когда она прочла записку. Женщина отреагировала по-военному. — Конечно, обязательно пойдем, — весело сказала она.

Но взгляд ее при этом стремительно зашарил по сторонам, в поисках микрофонов, о которых предупреждали строчки записки.

«Если бы мы могли их легко отыскать, они не представляли бы собой такой угрозы», — подумал о микрофонах Русси. Жене он сказал:

— И почему бы тебе не надеть новую серую меховую шапку, которую ты недавно купила? Она так идет твоим глазам.

Одновременно Мойше лихорадочно кивал, показывая, чтобы она непременно так и поступила.

— Обязательно надену. Я достану ее прямо сейчас, чтобы не забыть, — сказала Ривка и, обернувшись, добавила: — Тебе нужно бы почаще говорить мне такие слова.

В голосе ее было больше озорства, чем упрека, но Мойше все равно ощутил привкус вины.

Эта шапка, теплая, с опускающимися ушами, когда-то принадлежала красноармейцу. Конечно, то была далеко не женская меховая шапочка, зато она была теплой — ценное качество в городе, где всего не хватает и где запасы топлива вот-вот подойдут к концу. И шапка действительно здорово подчеркивала глаза Ривки.