Деревушка встретила летчиков и Татьяну лаем собак. Рыбаки и их жены вышли из дверей посмотреть на пришельцев. Выражение их лиц варьировало от безразличия до враждебности. Бэгнолл сказал по-немецки:

— Мы — трое английских летчиков. Мы застряли в России больше чем на год. Мы хотим вернуться домой. Может кто-нибудь из вас переправить нас в Финляндию? Мы не располагаем многим, но заплатим, чем сможем.

— Англичане? — спросил один из рыбаков, с таким же странным акцентом, как эстонские стрелки. Враждебность исчезла. — Я возьму вас.

Через мгновение кто-то еще предъявил свои права на объявившихся почетных пассажиров.

— Не ожидал, что из-за нас начнется ссора, — пробормотал Бэгнолл, когда жители деревни заспорили. Победил тот, кто первым согласился везти их. Он убежал в дом, затем вернулся в сапогах и в вязаной шерстяной шапке и повел всех к своей лодке.

Татьяна последовала за ними. На прощанье она по очереди расцеловала летчиков. Жители деревни оживленно прокомментировали это на своем непонятном языке. Двое или трое мужчин захохотали. Это было вполне понятно. А две женщины громко презрительно фыркнули.

— Вы уверены, что не поедете с нами? — спросил Бэгнолл.

Татьяна снова отрицательно покачала головой. Она повернулась и, не оглядываясь, зашагала на юг. Она знала, что ей полагается делать, и понимала, какие последствия будет иметь ослушание.

— Идемте, — сказал рыбак.

Летчики поднялись на борт вместе с ним. Остальные жители деревни столкнули лодку в море. Рыбак открыл дверцу топки паровой машины и принялся бросать в топку куски дерева, торфа и высушенного конского навоза. Покачав головой, он пояснил:

— Надо бы угля. Но нету. Приходится топить тем, что есть.

— Мы знаем несколько куплетов этой песни, — сказал Бэгнолл.

Рыбак хмыкнул. Лодка, вероятно, была бы тихоходной и на угле. А на чем попало она шла еще медленнее, и дым, поднимавшийся из ее трубы, был еще противнее, чем дым Кохтла-Ярве. Но машина работала. Лодка плыла. Если с воздуха не свалятся на голову ящеры, то до Финляндии менее дня пути.

* * *

— О, Ягер, дорогой, — сказал Отто Скорцени нарочитым фальцетом.

Генрих Ягер удивленно оглянулся: он не слышал, как подошел Скорцени. Эсэсовец засмеялся:

— Хватит мечтать об этой твоей русской куколке, удели внимание мне. Мне от тебя кое-что требуется.

— Она не куколка, — сказал Ягер. Скорцени засмеялся еще громче. Полковник-танкист настаивал: — Если бы она была куколкой, я бы вряд ли мечтал о ней.

Эта частичная уступка устроила Скорцени, и он кивнул.

— Хорошо, пусть так. Но даже если она сама Мадонна, оставь мечты о ней. Ты знаешь, что наши друзья из дома прислали нам подарок, знаешь?