Вот она! Как и прежде, фонари, обозначавшие границы посадочной полосы, были маленькими и тусклыми, но она заметила их. Выпустив огромные закрылки «шторха», она резко уменьшила скорость полета — словно нажала на тормоз автомобиля, мчащегося по шоссе. Легкий самолетик, чуть дернувшись, замер в пределах обозначенной фонарями площадки так, что еще оставался порядочный запас места.

Людмила открыла дверь кабины. Она выбралась на крыло, затем спрыгнула на землю. К «шторху» приблизились люди. Но был ли среди них Ягер, в темноте она не смогла разобрать.

Зато они ее узнали.

— Вы видите, Гюнтер? — сказал один из них. — Это летчица.

Он придал слову окончание женского рода, как это делал временами Ягер и как часто делал Георг Шульц (тут она задумалась — но только на мгновение, — что же могло случиться с Шульцем и Татьяной; вот уж кто стоил друг друга).

— Да, вы были правы, Иоганнес, — ответил другой немец. — Это только показывает, что никто не может ошибаться все время.

В ответ в темноте кто-то фыркнул.

«Гюнтер, Иоганнес…»

— Скажите, вы ведь из экипажа танка полковника Ягера, так ведь? — тихо спросила Людмила. — Он — он тоже здесь?

Она не изображала безразличия: они не могли не знать об ее отношении к Ягеру. Но тут она словно натолкнулась на невидимую стену.

— Нет, его здесь нет, — сказал один из них — ей показалось, Гюнтер.

Он отвечал ей едва ли не шепотом, словно желая, чтобы его слова не распространились дальше пределов, ограниченных размахом крыльев «шторха».

Холод пробежал по спине Людмилы.

— Скажите, — попросила она, — с ним беда? Он мертв? Это произошло до перемирия? Скажите мне!

— Он не мертв — пока, — ответил Гюнтер еще тише, чем прежде. — Он даже не пострадал. И это произошло не в бою с ящерами. Это случилось три дня назад.

— Что случилось? — спросила Людмила.

Гюнтер, словно ошалелый, молчал. Через мгновение, когда Людмила уже собиралась выхватить пистолет и выбить из Гюнтера ответ любой ценой, другой член экипажа по имени Иоганнес сказал:

— Фройляйн, его арестовало СС.

— Боже мой! — прошептала Людмила. — Почему? Что он сделал? Может, это из-за меня?

— Будь я проклят, если мы знаем, — ответил Иоганнес. — Эта мелкая хилая эсэсовская свинья явилась, направила на него пистолет и увела. Вонючий чернорубашечный ублюдок — не знаю, кем он себя считает — арестовал нашего лучшего командира!