– И как же нам теперь быть? – сказал он, посмотрев на Сонюшку через плечо.

– Нам?.. – спросила она с изумлением и даже как будто с брезгливостью.

Пиковый интерес

Из-за двери доносилось резкое струнное бренчанье, почти не похожее на гитарную игру. Голос, полный боли и страсти, яростно рыдая, выводил:

– Это что же, Александр? – шепотом спросил Иван, пораженный неистовой энергией странной песни. Поистине, Планид преподносил один сюрприз за другим.

– Ну да, – ответила Сонюшка.

– А кого разумеет под «кошкой с золотистыми глазами»?

– Да есть тут одна красавица… «Номер первый», как ты выражался, – сказала девушка и без церемоний толкнула дверь.

Вошли. Музыка смолкла, точно отрезало.

Комната представлялась обиталищем законченного аскета и книжника. Стол, низенькая скамья, кровать. Вдоль стен книжные шкафы, заполненные разнородными томами. Окно плотно занавешено, газовый рожок прикручен до минимума.

Сгорбленный Александр сидел на скамье, Имя его стояло дыбом, отчего спина привратника сильнее, чем когда-либо, напоминала загривок кабана. Намокшие от пота белые волосы Планида свешивались до самого гитарного грифа. Гитара была непривычной – чересчур крупной, с фигурными прорезями на деке и почему-то шестиструнной. Иван, считавший, что худо-бедно разбирается в инструментах, решил, что гитара контрабандная, извне. Или изготовлена здесь, но по тамошним меркам.

– Ждешь, значит, чтобы она подползла к тебе? – насмешливо спросила Сонюшка и тронула Александра за плечо. – А ты ей – по морде, да?

Александр молча отодвинулся, отложил гитару. Головы он не поднимал, и Иван подумал, что на лице привратника очень просто могли обнаружиться слезы.

– Ну, прости, – сказала девушка. – Стихи, абстракция. Понимаю.

Планид бережно отложил гитару, поднялся.

– Который час?

– Полдесятого, – ответил Иван. – Стемнело уже. Но если ты сейчас не можешь…

– Он может, – жестко сказала Сонюшка.