Иван почему-то был уверен, что она – имела. Особенно при сложившихся обстоятельствах. Вероятно, не меньшими знаниями и полномочиями обладал душистый «завитой затылок», но разговаривать с ним о деле Иван согласился бы только в рамках отдельно составленного контракта. При условии, что сумму собственного гонорара в контракте он проставил бы лично. И сумма эта была бы… ах, какой кругленькой была бы эта сумма!

Сонюшка в отличие от Цапель, чьим пристанищем были комнаты в семиместных корпусах, занимала отдельный домик. Добравшись до него, Иван не стал разводить церемоний, а попросту толкнул коленом дверь и вошел внутрь. Верный Кусай вбежал следом.

Крошечная прихожая соединялась напрямую с комнатой, которую можно было назвать девичьей светелкой. Сонюшка сидела за туалетным столиком антикварного вида и расчесывала влажные волосы. В первый момент Ивану показалось, что девушка обнажена, однако потом он разглядел перетянувшую высокую грудь полосу шифона телесного цвета и полотенце на бедрах.

– Доброе утро, – сказал он и облегченно сгрузил массивную ношу на пол.

Кусай, прошмыгнув мимо расслаблено-неподвижного привратника, шустро обследовал углы. При этом зверек потешно двигал носом и похрюкивал. Мимоходом потершись о ногу Сонюшки, он влез под столик и тут же захрустел чем-то вкусным.

– Оказывается, считаться обломком иногда чрезвычайно выгодно, – с усмешкой проговорила Сонюшка, обращаясь будто к самой себе или, возможно, к Кусаю. – Можно без стука врываться к полуодетым дамам и нахально глазеть на них в собственное удовольствие. Здравствуй, Иван. Вижу, Александр все-таки заигрался.

– Выходит, ты знала, что это он крушит стены? – сердито спросил имяхранитель.

– Скорей догадывалась, – сказала Сонюшка и поднялась с банкетки, обитой тисненым бархатом.

Полотенце, лежавшее на ее бедрах, упало. Иван заморгал и поспешно развернулся на пятках – успев, тем не менее, отметить, что волоски на лобке девушки аккуратно подстрижены, а в пупок продето крошечное золотое колечко с алым камешком.

За спиной раздался торжествующий смешок, зашуршала ткань.

– Мовеф смотфеть, – спустя минуту-другую сказала она.

Иван с некоторой настороженностью обернулся.

Теперь на ней была легчайшая туника в античном стиле и изящные сандалии с ремешками, высоко охватывающими голени. Во рту она держала добрый десяток длинных черепаховых шпилек, которыми ловко скрепляла пышную прическу. «Персефона», – с удовольствием подумал Иван и спросил уже значительно миролюбивей:

– Тогда почему мне никто не потрудился сказать, чьих это рук дело?