Фальшивый Арго умер, не успев понять, что его убило. Хенрик даже не взглянул в его сторону; он бросился на колени перед недвижным телом Ханны, холодея от вида крови, залившей ее платье, ее бледного разбитого лица с закрытыми глазами. В первый момент он решил, что не успел, что Арго успел нажать на спуск раньше его; он ощутил настоящее бессилие, бессилие человека, привыкшего полагаться только на силу оружия и неспособного вернуть жизнь. Нестерпимое желание пересечь холл с мертвецами и убить всех, кто еще остался в живых, охватило его. Он решил: если она мертва, буду стрелять так, чтобы причинять как можно больше мучений перед смертью; пройду по всем закоулкам, выжгу осиное гнездо дотла.

Он положил руку ей на грудь, почувствовал слабое биение. Жгучие картины мести постепенно отступили, сменились тревогой за нее. В поисках раны он разрезал платье на плече – кровь была не ее.

– Очнись, слышишь? Ну же, давай! – он щипал ее за щеки, яростно тер ее уши, досадуя, что оставил аптечку в сумке; вслушивался в тишину за дверью, в голоса на другом этаже.

Веки ее дрогнули.

– Свет. Слишком ярко, – прошептала она.

Он прикрыл ей глаза ладонью.

– Так лучше?

Она не осознавала, где находится, шептала бессвязно:

– Спать…

Он тряс, тормошил ее:

– Нельзя сейчас спать. Надо убираться отсюда.

Она подняла руку и осторожно потрогала его ладонь, словно так могла узнать, кто перед ней.

– Хорошо. А куда?

Ее доверчивость шокировала его.

– Вы меня не узнаете, – сказал он.

Она сняла его руку с лица.

– Узнаю. Я узнала столько интересного…

Он решил, что она еще не отошла от шока: бредит, все еще находясь между жизнью и смертью, в том странном месте, откуда страх и смерть видятся совсем иначе.

– Не смотрите на меня так, – попросила она. – Меня били по лицу.

Хенрик стиснул кулаки. Сказал негромко: