– Я сказал – кивни.

Застонала женщина в прихожей. Затылок парня отчаянно заколотился об пол.

– Слушай. Отвечай. Это ты принес женские вещи? Ботинки, рубаху?

Затылок вновь стукнул.

– Ее убили? Убили?

Существо замотало головой, прижало к груди изувеченную кисть, баюкало ее; слезы струились из слепых глаз.

– Ты знаешь, где она?

Снова кивок. Хенрик почувствовал, как в груди зародилась горячая волна: надежда.

– Хорошо. Я тебя не убью. Расскажешь мне, как ее отыскать. Останешься жив, я обещаю. Не трусь – слепота к вечеру пройдет. Но если что не так…

Рука парня вырвала кляп. В невнятном клекоте слова были почти неразличимы:

– Клянусь… уборщик… украл… вынес с мусором… это не я… святой крест…

– Хорошо. Дальше. Где она?

– Святой крест… не я… я только мусор выношу…

– Это я понял, – кивнул Хенрик. Он блаженствовал в волнах тепла – она жива. – Говори, где ее держат.

66

66

Сумку он оставил в подвале, неподалеку от выхода, среди трупов и моргающего из-за перебитой проводки освещения. Левое плечо жгло – какой-то громила выстрелил в него со спины. Хенрик слишком поздно среагировал на движение, не успел уйти с линии огня, пуля сорвала изрядный клок кожи, и теперь он чувствовал, как рукав постепенно напитывается кровью. Он досадовал – от усталости реакция его оставляла желать лучшего; нападение, единственным козырем которого были быстрота и шокирующая жестокость, высосало остаток сил. Скоротечный бой среди белых стен промелькнул как миг: удивленные лица (тебе чего, дружок?), медленные, будто сонные движения противников, щелчок световой гранаты, багровая муть в глазах и частые хлопки револьвера. Он перезаряжался с такой скоростью, что наверняка получил бы высший балл на стрельбище учебного лагеря; жалел, что с ним это убогое оружие для тайных дел, совершенно не годящееся для штурмовых акций, а не сокрушительный «Оберндорф» с картриджем на сотню выстрелов, системой индивидуального наведения и гранатами химического воспламенения. Хотелось прошивать стены навылет, выжигать темные углы, идти, не скрываясь, подобно мобильному штурмовому комплексу, чувствовать в угаре торжествующей ярости, как пули бессильно рикошетируют от брони высшего класса защиты и как умирают невидимые противники, которых блок наведения рисует в виде бледно-зеленых, накладывающихся друг на друга силуэтов. Вместо этого – жалкий суррогат: патроны с капсулами из монокристаллического водного композита; такие проделывают в теле дыру с кулак, а после растворяются кровью, не оставляя компрометирующих следов, но совершенно не годятся для стрельбы через препятствие.