(Дальше домыслы; но правдоподобные).

Пять. Мойтль прибывает на место, возможно, высаживается на Нарву. Никого не информирует, не сообщает Джудасу, «Гнозису», Императору – никому. Это его секрет, его wunderwaffe[11] в бесконечной семейной войне. Адам прекрасно может представить себе возбуждение, которое охватило Мойтля при виде Гекаты, солнца, которое не является солнцем.

Однако Мойтлю зачем-то пришлось выйти на Плато – Замойский допускал, что это даже не было сознательным решением Мойтля; возможно, просто очередная актуализация архивации френа.

Таким-то образом – шесть – о нем узнает Сюзерен.

Узнает – но о чем? что такого увидел Мойтль на Нарве? – и моментально Стекает на Плато Деформантов, на Поля, управляющие их Клыками. Если бы мог, Стек бы на все; но и так масштаб огромный. (Сколько Портов у Деформантов? Сколько Клыков являются органами их тел, как у Франтишека?). Крадет Клыки, собирает их вокруг системы Дрейфусса и крафтирует ее – с Мойтлем внутри.

Семь. Мойтль в ауте. Нарва в кулаке у Сюзерена.

Но, как видно, этого мало, поскольку – восемь – он проворачивает этот номер с Огненной Убийцей на свадьбе у Беатриче.

Цель первая: Джудас Макферсон, его актуальная пустышка и архивации. С архивациями Сюзерену не везет окончательно. (Очередной знак: он не всесилен, он не всесилен!) К тому же, он не предвидит заговора Горизонталистов: когда бы не его преждевременная атака, план де ля Рошу et consortes и вправду мог бы удасться. Тем временем Сюзерен лишь приводит к возникновению новых страховок. Джудас живет – существует – и дальше.

Цель вторая: я. Почему? Чтобы повторно не вспомнил о Нарве? Но чем эта Нарва угрожает Сюзерену – этого я не знаю. (Сам разрушил свою память.) И ни малейшего понятия не имею, отчего покушение на меня ему не удалось!..

Замойский записал себе тот фрагмент съемки со свадьбы под голосовым макросом се́кунда. Его запуск одновременно вызывал полное раскрытие перцептория анимы.

Он уже умел переносить параллельный опыт двух тел: два полных пакета физиологических впечатлений, два потока визуальных, слуховых раздражителей. У него пока еще была проблема со средним ухом; еще кружилась голова (головы), когда одновременно он стоял и сидел, шел и бежал, стоял и падал, сидел и бежал… Но с этим тоже было легче: он не кричал, не рушился, не блевал. Ты продвинулся вверх по Кривой Прогресса. (Возможно ли вообще сдержать этот процесс?)

Итак – третья подробность:

Он стоит за своей спиной, когда первая из черных гиганток добегает до лавки, минует окаменевшую Анжелику (удивительное выражение на лице у девушки) и, словно единорог, ударяет, склонившись, с разбегу, синим острием огня – в лицо Замойского. Который слеп, не видит ее, не знает, что происходит; хотел тогда спросить Анжелику, но не успел.